Дублинеска

Неужели он сказал «Нью-Йорк»?! Риба не очень хорошо расслышал, но ему показалось, что произнесено было именно это слово. Нью-Йорк. Растерянность и осознание комизма ситуации заставляют его вернуться в постель, словно это отступление в глубь комнаты может от чего-нибудь его защитить. Он старается убедить себя, что это – всего лишь сон. Однако он бодрствует, и хотя голова у него тяжелая и слегка затуманена снотворным, которое он проглотил перед сном, он понимает, что все происходящее реально – реальней некуда. С ним происходит именно то, чего он когда-то так боялся. Кто-то пытается войти в его комнату посреди ночи.

Снова два удара в дверь.

– Чемодан внизу, у портье, – говорит он тому, кто может его слышать. Говорит громко, почти кричит, словно боится, что тот, кто стоит за дверью, пришел сюда его убить.

Долгая пауза. Риба неподвижен и даже почти не дышит.

Потом слышатся удаляющиеся шаги по коридору и затем – по лестнице. Молодой человек ушел.

Кто мог ожидать, что в Дублине так рано светает. В семь минут шестого в комнату уже забрались первые проблески дня, и Риба приоткрывает глаза. Накануне он оставил включенным телевизор, и сейчас там по дороге, пролегшей между иссохшимися полями, беззвучно едет всадник. Дорога пуста, потом на ней появляется похоронная процессия, ее возглавляет крайне сдержанный господин. Риба понимает, что смотрит фильм о Дракуле. Немного ужасов перед завтраком, думает он полусонно. Внезапно вспоминает неприятную ночную сцену. После того как тот, кто пытался проникнуть в комнату, ушел, Риба мгновенно погрузился в сон, и, к счастью, больше его не тревожили. Наверняка это был хозяин красного чемодана. И скорее всего он вовсе не говорил, что его зовут Нью-Йорк. Никого не зовут Нью-Йорк. Вероятно, он произнес что-то другое, просто Риба недослышал и недопонял.

Возможно, стоило открыть дверь и все прояснить. Он смотрит на часы. Десять минут шестого, абсолютно неподходящий момент, чтобы развить бурную деятельность, на что бы она ни была направлена. Даже для завтрака еще слишком рано. Интересно, вернулись ли его друзья из своего ночного похода по кабакам? Будет ужасно, если он выйдет сейчас в коридор и столкнется там с ними, а они будут так пьяны, что даже не узнают его. Или, наоборот, чрезмерно ему обрадуются, а с ними будет этот загадочный Уолтер, который бросится к нему с объятиями. Нет, еще слишком рано для всего этого. Кроме того, для начала ему следует дождаться удобного момента для звонка в Барселону, чтобы поздравить родителей с годовщиной. Потому что – он только что вспомнил об этом, – сегодня исполняется шестьдесят один год со дня их свадьбы.

В попытке немного оживиться напоминает себе высказывание Эмерсона: «Запишите в сердце своем – каждый день есть лучший день в году». Сегодняшнего дня, думает он, это точно касается. Он столько недель жил его ожиданием. Потом на память ему приходит дед Хакобо со своим: «Без энтузиазма важные дела не делаются!» Прекрасно ведь сказано, в который уже раз отмечает он. Разумеется, он постарается приободриться. Ему хочется надеяться, что в этот Блумсдэй он не будет испытывать недостатка в эйфории. Но покуда надо набраться терпения и подождать. Он давно привык к этому. Ему хотелось бы прямо сейчас ощутить тот энтузиазм, что дед изо всех сил старался ему передать, но в столь ранний час – хотя нынешнее утро и лучшее в году – все кажется сложней, чем обычно. Он чувствует, что сейчас ему трудно даже думать. Он такой сонный, что единственная мысль, на которую он способен, – это что в этот час он не в состоянии даже думать. И неожиданно он вспоминает, как однажды, выходя из кино, спросил у молоденькой капельдинерши, отдаленно похожей на Катрин Денев, о чем этот фильм. И покуда капельдинерша объясняла, что это история бессмертной любви, он чувствовал, как влюбляется в нее. Ему всегда нравились женщины, похожие на Катрин Денев, он даже мог бы сказать, что это обстоятельство серьезно сказалось на ходе всей его жизни.

Очевидно, он начинает просыпаться, и мысли его проясняются. И словно в подтверждение этого, он начинает преисполняться воодушевлением. Но тут же понимает, что придется научиться сочетать энтузиазм с неприятным воспоминанием о ночном происшествии, которое в этот час уже кажется ему сном или началом занятной истории, – впрочем, он не станет делиться ею с друзьями, – и он не писатель, и его история – не анекдот. Незнакомец мог думать, что до сих пор живет в 527-м номере. Быть может, он остановился здесь с любовницей, ушел накануне с утра, не сказавшись, и женщина, уставшая от его выходок и не имеющая к тому же понятия, когда он вернется, решила разорвать с ним отношения, расплатилась за номер и съехала, оставив внутри его чемодан, чтобы, вернувшись, сукин сын сразу понял, что его бросили на произвол судьбы.