Дубовая Гряда

Разговор не клеился: Каждому больше хотелось слу­шать других, чем говорить самому. Щели в двери посте­пенно темнели, топот за стенами начал утихать. Навер­ное, близился вечер.

— Когда спишь, есть не так хочется,— сказал быв­ший колхозник и, повернувшись на бок, потихоньку засо­пел.

А у Володи из головы не выходила мысль: как убе­жать? Что, если еще раз попроситься сходить по воду да и спрятаться где-нибудь в деревне? Но в каждой избе — немцы. Из гумна не выползешь: днем и то стоят часо­вые. Так ничего и не придумав, юноша тоже забылся в тяжелом сне.

Вдруг недалеко от гумна раздался сильный взрыв. Даже в закутке, словно в кузнечном меху, всколыхнуло затхлый воздух. Из оконца вышибло солому.

Четверо пленников сразу проснулись: что это? А че­рез минуту — еще взрыв! На дворе, в густом синем сум­раке, метались солдаты, ржали лошади, ревели моторы автомашин. А снаряды, один за другим, ложились все ближе.

— Наши бьют. Из тяжелых,— тихо сказал боец, ра­ненный в шею.

Кто-то крикнул:

— Бежим отсюда!

Володя первый нажал плечом на дверь и очутился в гумне. За ним выскочили остальные.

Снаряды рвались уже на околице деревни. В огоро­де ярким пламенем полыхал грузовик, и от этого возле гумна было совсем темно.

— По картошке и — в лес! — скомандовал бывший колхозник.— Там я дорогу знаю.

Труднее всех пришлось бойцу, раненному в шею. Но­ги его путались в высокой ботве.

Неожиданно позади послышался крик:

— Рус! Хальт! Цурюк!

Володя рванулся было бежать, но вдруг увидел ав­томобиль, стоящий на картофельном поле. Машину, оче­видно, только что пригнали из деревни, потому что днем ее здесь не было. Парень круто повернулся и первый за­шагал навстречу немецкому солдату. Гитлеровец со все­го размаху ударил его автоматом в спину и направился к другим. Послышались глухие удары, стоны. Трое вер­нулись в закуток. Через несколько минут туда явился тот самый немец и приказал забрать тяжелораненого бойца. Красноармеец потерял сознание, и его пришлось нести на руках.

Вскоре взрывы утихли. В клети пахло горелой рези­ной. Все сидели молча, потеряв надежду на освобожде­ние.

За стеной вдруг послышался тяжелый топот. Откры­лась дверь, и в клеть, один за другим, вошли несколько человек. «Почему не вызывают, а сами пришли?» — уди­вился юноша.

Один из пришедших споткнулся о его ноги и едва не упал.

— Гляди-ка, и тут такие же вояки,— равнодушно, с упреком самому себе произнес он.— Без патронов в обо­роне сидел, так вон куда угодил. А фрицы наковали тех­ники, мать их... Всю Россию хотят загнать в клеть...

В темноте разместились, где кто сумел. Слышались тяжкие вздохи, шепот, стоны.

В неутихающей тревоге прошла для хлопца ночь пос­ле неудачного побега.

Днем его опять вызвали подмести пол. Володя время от времени поглядывал на подполков­ника, удивляясь, почему тот ни о чем не спрашивает. «На­верное, часовой во время обстрела деревни удрал с по­ста и теперь не смеет признаться офицерам, что пленные едва не сбежали»,— подумал он и, почувствовав себя смелее, решился спросить у офицера:

— А почему нам есть не дают?

Подполковник ехидно усмехнулся:

— Это ваши плохой люди не хотят вас кормить.

— Откуда им знать, что мы здесь? — понуро ответил юноша. — Господин офицер, отпустите меня домой...

Немец выставил вперед ногу в начищенном сапоге, затянулся сигаретой.

— Домой? — переспросил он.— У тебя дома больше­вик все забрал, сжег. Скоро поедешь в Германия, там будет карашо.

И, резко приставив ногу к ноге, позвал солдата, что-то объяснил ему по-немецки и повернулся к Володе.

— Вольдемар, пойдешь с ним. Скажешь людям, пус­кай кормят и поят вас один раз в день.

А в клети тем временем каждый по-своему рассуж­дал о том, почему вызвали хлопца. И когда тот, вернув­шись, принес хлеб, некоторые из пленников разозлились: не обрабатывают ли, не хотят ли купить дурня.

Шли дни. Каждое утро часовой вытаскивал из окон­ца солому, и женщины передавали узникам кто хлеб, кто вареную картошку. Они не знали, сколько в клети плен­ных, и пищи на всех не хватало. Бывало и так: задержит­ся хозяйка, опоздает, а часовой и близко ее не подпуска­ет. Не удивительно, что узники голодали.

Первым умер боец, раненный в шею. За ним еще не­сколько человек, потерявших много крови. Володя дер­жался, помогали и хлебные корки, которые он находил во время уборки на дне ящика в углу гумна. Что там ни говори, а все же дополнительный паек...

Как-то раз он незаметно вместе с корками сунул в карман небольшой кусок тонкой жести. Отличная наход­ка! Острым концом железяки парень нацарапал на стене клети: «В августе 1941 г. умер пленный 1925 г. рождения, Вл. Петрович Бойкач. Сообщите матери. Жлоб. р-н, Ду­бовая Гряда».

А однажды утром во дворе послышался гул мотора. Пленные насторожились. Тут же распахнулись двери кле­ти, и подполковник громко скомандовал:

— Выходите!