Дубовый листок

Я был очень слаб и почти все время лежал в забытьи. Иван сидел при мне неотлучно, и как только я открывал глаза, сообщал новости:

— Нынче, слава богу, спасли «Фемистокла». Его привалило к берегу на шапсугской стороне, недалеко от тендера. Так и лежал сколько суток. Шапсуги все норовили его ограбить и сжечь. А сегодня полковник Полтинин под туманом прокрался туда и взял окаянных в окружение.

Донеслись выстрелы.

— Салют? — спросил я.

— Так точно, ваше благородие. Закладывают укрепление. В память его превосходительства генерал-лейтенанта назовут Вельяминовским.

Раевский с Кашутиным приходили в лазарет. Посетил меня Воробьев. Рассказал интересные новости. Из Ставрополя так и сыплются письма к Раевскому насчет польских шпионов. В штабе сидит сейчас некто Траскин. Он уверен, что наш отряд прямо кишит польскими шпионами, а начальство не замечает… Феликса Моравского нынче в наградной список записали. Хотят произвести в унтеры. Раевский его вызывал, благодарил и сказал, что еще раз убедился, что поляки нам братья. Собираются хорошо наградить и Архипа Осипова. Очень хороший солдат.

Через несколько дней пришла новая эскадра, и наш отряд отправился в долину Шапсухо, а меня в обществе Ивана повезли в Геленджикский госпиталь. Я был весь в кровоподтеках и не мог пальцем шевельнуть без боли. Расшибло меня море, выкидывая на берег. Лекарь опасался, не повреждены ли внутренности. На борт поднимали так осторожно, словно я был стеклянный. На корабле мне снились сладкие сны об отчизне, снилась Ядвига, Дверницкий и уж, конечно, Бестужев. О нем я так часто думал. Один сон был необыкновенный. Иду я через густой самшитовый лес, а навстречу — Бестужев. Мы бросаемся друг другу в объятья, и я спрашиваю:

— Зачем вы здесь?

— Потерял колечко, — отвечает Бестужев. — И вот все хожу и ищу.

Я начинаю ему помогать: наклоняюсь, раздвигаю траву, смотрю во все глаза и вдруг вижу — колечко висит рядом, на сучке.

— Вот это и есть мое колечко! — восклицает Бестужев. — Теперь подарю его моей Геленджик.

— Где вы теперь квартируете? — спрашиваю я.

— Да здесь же, в лесу. Целыми днями брожу, а ночью сижу на берегу, слушаю море.

— А мне можно с вами?

— Нет! — отвечает Бестужев, насупившись. — Придет Саша!..

Утром корабельный лекарь сказал, что, должно быть, морской воздух сотворил со мной чудо: еще вчера опасался, довезет ли меня, а сегодня он в этом уверен.

Я рассказал свой сон Ивану. А он:

— Вот вы и поправляетесь, ваше благородие. Друг вас не взял с собой на тот свет!

Глава 59

Вскоре после возвращения из госпиталя мне случилось ехать в Усть-Лабу с поручением. В Екатеринодаре к нашей оказии присоединились двое белых, как лунь, армян и Вартапет Арцивян.

Я очень обрадовался встрече со своим спасителем. Все три старца ехали в Прочный Окоп. Как рассказал Вартапет, после смерти Джембулата Болотокова темиргоевцы начали сильно обижать черкесо-гаев и вот послали своих старейшин просить у Засса помощи.

— Вы хотите, чтобы генерал Засс наказал темиргоевцев?

— Упаси бог! — отвечал Вартапет. — Мы надеемся, что русский генерал поможет моим соплеменникам уйти от темиргоевцев без кровопролития. Уйти открыто и миролюбиво от них невозможно.

Признаюсь, я отнесся к надеждам Вартапета с большим сомнением.

Дней через десять после этой встречи нас вызвали в Прочный Окоп и предупредили, что идем на особое дело. Пушек с собой не брали, а взяли десятка два фур. Остановились мы на почтительном расстоянии от темиргоевского аула, а с наступлением темноты прокрались в аул и отыскали сакли армян, по уговору отмеченные белыми крестами.

К рассвету сорок освобожденных армянских семей принялись строить сакли подле станицы Темишбекской.

Вартапет Арцивян ходил среди новоселов и благословлял их дело.

— Вот видишь, сын мой, и воинственные генералы никогда не отказываются от победы бескровным путем, — сказал он мне.

Очень довольны были и наши солдаты.

— Вот бы так в каждый поход — не сделамши единого выстрела, освобождать хороших людей! — говорили они.

Генерал-лейтенант Засс тоже был рад. Он пригласил офицеров после похода на обед и, поднимая бокал за благополучие черкесо-гаев, сказал:

— Семьи армян, которые мы выкрали, пока будут Жить в Темишбекской, но в ближайшее время мы подготовим им более надежное место — под Прочным Окопом. Бок о бок с Россией никто не посмеет их обижать, и пусть они там строят армянский город.

Это был мой последний поход под командой Засса, и наилучший!