Дуе кокки

Поверив Энрико на слово, особенно на слово «достаточно», Алла стояла теперь на вокзале большого города, чувствуя себя маленькой и глупой. Обдумывала, что станет делать, если он не появится? Город Неаполь и без хирурга представлял из себя интерес, так что действовать придется по обстановке – решила она. Однако спустя три минуты, Энрико позвонил и теплым извиняющимся голосом сказал, что сейчас будет. Он появился – издалека улыбаясь, выделяясь из толпы довольно-таки высоким ростом, светло-лиловой рубашкой и торопливой походкой. Темные волосы, кремовые брюки, мокасины на босу ногу, две тонкие цепочки на шее, легонькое итальянское брюшко. И, как ни странно, светлая, незагорелая кожа. Чем-то похож на Роберта де Ниро, чем-то на второго мужа Аллы. Суетливо повел свою «высоту» к машине, сходу именуя её «кара». Звучит смешно, хоть Алла и знает, что кара – это вовсе не кара Господня, а «дорогая». Осторожно подбирая друг к другу «ключи», они долго ехали по жаркому и грохочущему Неаполю в машине черного цвета американской марки «Додж». Энрико суетился и время от времени чесал бока, используя для этого большой палец то одной, то другой руки. Дверцу машины даме не открыл. Не обсуждая своих планов с Аллой, он виртуозно проехал через вступающий в час «пик» город и запарковался у панорамы на выныривающий из воды неправильным треугольником остров Капри. Показав одну из главных достопримечательностей, коренной неаполитанец полноправно начал прижимать гостью к шершавому теплому камню парапета. Мягко сопротивляясь, Алла призналась, что голодна. Энрико встрепенулся и заботливо повел ее к машине.

Покружив по городу, доктор привез Аллу к своей клинике, которую величает студией. Они поднялись на второй этаж. Неаполитанец действительно оказался хирургом челюстно-лицевой «епархии». Увидев на двери плотно привинченную «золотую» табличку «Доктор Энрико Кокки», она спросила:

– Как переводится фамилия?

– Звучит несерьезно – кокосы, – засмеялся Энрико.

Доктор Кокосы! Оригинально.

У эмоциональных итальянцев бытует просторечное выражение «дуе палле» – два яйца. Этим несколько двусмысленным оборотом усиливается выражение досады. Например: «Хотел поехать на море, а погода испортилась. Дуе палле»! Поскольку имеются в виду не куриные, а мужские атрибуты, интеллигентные люди употребляют в таких случаях образ поскромнее: «два каштана» – дуе моррони. Смысл от этого не меняется. Главное, чтобы прозвучало «два». Это значит – много, перебор, и суть присказки улавливает всякий. В принципе, это наше русское «блин». Тоже, кстати, имеет косвенное отношение к яйцам. Дабы сделать Энрико приятное и показать неплохое владение итальянским, Алла пообещала увековечить его фамилию, употребляя теперь вместо «двух каштанов» неологизм собственного розлива – «дуе кокки», два кокоса. Тот засмеялся еще сильнее: врачи всего мира – циники. Алла решила подстраиваться. Надо как-то соответствовать, а то запишет в пресные ханжи.

Усадив Аллу на диванчик в студии, Энрико расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки и, ничтоже сумняшеся, полез с гостьей обниматься, назвав ее для убедительности порыва «аморэ» – любовь. Итальянские мужчины всех подряд называют этим заветным словом: детей, подруг, жен. В ответ им тоже летит «аморэ». Как они только не запутаются! Любовь любви – рознь. Никакой оригинальности. Алле это слово кажется тривиальным. Оно вязнет у нее в ушах, но она пока терпит.

Бегло показав Алле студию и завершив там программу рабочего дня, доктор «Кокосы» повез даму к сокровенному – к своему дому. Современное семиэтажное здание, подъезд с консьержем, богатая инфраструктура, метро в двух шагах – джентльменский «набор» явно укреплял самолюбие доктора.

Энрико искренне поведал, что живет с восьмидесятидвухлетней мамой, и оставил Аллу сидеть в машине. Обещание вернуться через две минуты кабальеро не сдержал: у мамы забастовал холодильник, и воспитанный сын был вынужден срочно ликвидировать аврал. К тому же у мамы кончились сигареты.

– Твоя мама курит?! – воскликнула некурящая Алла.

– Да, по пачке в день, – ответил Энрико невозмутимо.

– И в такую жару тоже?

– Да. И ест жирные сыры, белый хлеб с консервантами и ветчину. И никакого холестерина у нее нет.

– Вот это мама! Поздравляю…

– Спасибо. Я сам себя поздравляю, знаешь! Мне повезло. Она мне готовит, стирает, гладит.

Алла восторженно покачала головой.

Тут Энрико, похоже, вспомнил, что гостья с дороги и голодна. Он опять оставил ее в машине, трусцой перебежал улицу и через три минуты вернулся с двумя большими бумажными стаканами.

– Что это? – спросила Алла.

– Гранита, – бросил через плечо Энрико. – Пей.

– А из чего состоит-то?

– Да просто лимонный сок со льдом. Но здесь граниту особенно хорошо делают.

– Консервантов там нет?

– Что ты! Чистый лимон. Вон, видишь, висит?