Дуэль на троих

Вдруг в ясном осеннем воздухе где-то совсем рядом тоскливо разлилась гармоника, от которой у меня озноб побежал по спине… Я тут же вышел за ворота, пытаясь поскорей определить – в какой же стороне играют?.. Но ленивый перелив куда-то закатился и затих.

Я, все еще невольно озираясь по всем сторонам, пошел в свое присутствие.

Вечером, агент Басьена доложил, что аббатиса сразу после моего ухода долго шепталась со старушкой-странницей, пригретой в обители неделю назад. И что, едва стемнело, странница взяла свой посох и растворилась в осеннем пространстве.

Ну вот, хоть одна новость добрая!..

Из журнала Таисии (в послушании Анны)

Трубецкой-Ковровой

…Александр Никитич (командир партизансого отряда, штабс-капитан А.Н. Сеславин. – Примечание издателя) отправил странницу прямо в Тарутино – в ставку. Ее сопровождал отряд Андрея и, конечно же, с ними вызвалась идти и я.

Доехали мы быстро – уже к вечеру были в Тарутино. Это огромное село было до того забито нашими войсками, что обок дорог не осталось травы, а по иным дорожкам меж заборами пройти-проехать было вовсе затруднительно… А говорили, что подкрепления еще прибывают.

А в самой штабной избе с толстенными стенными бревнами было совсем тихо. Доехали-то быстро, а вот здесь и засели…

Адъютант усадил нас сначала в холодных сенях, оборудованных как приемная, после – в первой теплой комнате, и денщик даже заварил нам британский чай.

Андрейка, выпивши три кружки чаю, уже нетерпеливо постукивал ножнами об пол, и то скидывал, то снова надевал свой тонкий армячок, вышитый его женою под гусарский ментик, в котором он хотел предстать перед фельдмаршалом Кутузовым.

Секлетея-странница тоже уже чай не пила, а только грела руки о металлическую кружку да потихоньку таскала из вазочки сахар, складывая в свой мешочек.

За столом у следующей двери, весь при многих орденах, уходящих вниз, на живот и вверх, под кисти эполетов, разбирал бумаги адъютант фельдмаршала. А я ходила перед ним по горнице и, наверно, в пятый раз объясняла свое дело:

– Вы не понимаете! Мне нужна группа – и я отведу эти взрывы. Уж если я подорвала арсенал, то фитили потушить как-то смогу…

– К сожалению, Таисия Васильевна, – отвечал с деловитой печалью майор, – без высшей инстанции решить ничего не могу.

– Ну так доложите Кутузову. Он же здесь! – Подойдя, я потянула адъютанта за руку, принуждая встать. – Ну же! Пойдемте к нему!

– Таисия Васильевна, так невозможно…

Но я уже вовсю толкала его в спину во внутренние комнаты…

Перед третьими дверями орденоносец уперся окончательно и, развернувшись ко мне лицом, ухватил под локти, зашептал горячим шепотом:

– Таисия Васильевна, я не могу! У него…

– Да что такое? – Я тоже невольно перешла на шепот. – Мы целый час уже сидим, – ткнула пальцем в часы с маятником. – У него ж нет никого, никто не заходил!..

Адъютант покосился в сторону Андрея, снова надевшего гусарский армячок, и странницы-старушки. Те демонстративно отвернулись, и тогда орденоносный майор прошептал мне в самое ухо:

– Я не могу. Он спит. Приказано не будить…

Прошел еще час. Из сеней выглядывали лица новых посетителей.

Мы все тоже потихоньку стали засыпать, но вот скрипнула дверь, и мы встрепенулись в надежде.

Но из дверей появился другой адъютант, в чине штабс-капитана, с кислой миной и помотал головой – мол, нет, еще спит.

Я, вздохнув, еще раз подошла к майору и с мольбою тронула его за рукав.

– Ну, я вам клянусь, я просто посижу, – шепнула кротко-кротко. – Тихонечко. Вдруг он проснется?..

И майор наконец растаял. Приложив указательный палец к губам, повел меня в светлицу. Пропустил первой, сам бесшумно скользнул следом.

Вдоль бревенчатых стен и большого дивана всюду были развешены пучки каких-то трав, на столе – очищенные резаные яблоки с коричневыми пятнами. На сложенной карте – стояли в тарелках блины, пироги и лекарские баночки с пилюлями. В глиняном кувшине – букет из засохших полевых цветов – васильки, ромашки, колокольчики… Через их стебельки и траву я увидала тучный корпус старого фельдмаршала – в расстегнутом мундире, мерно дышащий на потертом диване…

– Он может так проспать и двадцать часов кряду, – шепнул адъютант.

– Как?.. – изумилась я. – А если?..

Адъютант уверенно помотал головой:

– Не будить!

Я подобралась к самому лицу Кутузова. Адъютант – с благоговейным трепетом – следом…

– Как?.. – Я все-таки не понимала. – Наполеон в Москве, под боком, а он спокойно спит…

– Совершенно спокойно, – подтвердил адъютант.

– И… приказал не будить?! – прокричала я шепотом.

– Он слишком уверен в победе, – объяснил майор.

Я перевела дух, пытаясь совместить в своем сознании взаимоисключающие вещи.

– Ну зато, когда проснется, ух, наверно, как пойдет воевать?..

– Я же говорю, – терпеливо шепнул адъютант, – он слишком уверен в победе, чтобы воевать.

Я вовсе оторопела:

– И… и… к этому есть основания?

– Абсолютные. – Майор едва сдержал зевок.

Мы вышли из светлицы обратно. В приемной сидело уже несколько офицеров и генерал.