Дуэль Пушкина

Наиболее чёткие датирующие признаки имеет письмо № 3 (1285). В нём упомянуто, что Дантес «вчера» был в карауле, а «нынче в час пополудни будет свободен» от дежурства[971]. Исходя из того, что приказ о назначении Дантеса последовал 9 ноября, а дежурство продолжалось сутки, и значит, он освободился 10 ноября, издатели датировали письмо Жуковского 10 ноября. Однако известно, что приказы о назначении в караул отдавались накануне дня дежурства, офицер заступал в караул в полдень, а освобождался от дежурства в полдень следующего дня[972]. Таким образом, приказ о дежурстве Дантеса был издан 9 ноября, на караул он заступил 10, а должен был вернуться с дежурства «нынче» — при смене караула — 11 ноября в час пополудни. Таким образом, послание № 3 было составлено не 10, а 11 ноября в первой половине дня.

Судя по авторской нумерации, письмо № 1 было написано ранее письма № 3, иначе говоря, ранее 11 ноября. Оно заканчивалось словами: «Я теперь у Виельгорского, у которого обедаю». Записка была запечатана облаткой графа, а значит, она действительно была написана днём во время обеда в доме Виельгорского[973]. Получив записку, встревоженный Пушкин бросился к Виельгорскому. Время его визита точно обозначено в письме Жуковского к Пушкину от 11 ноября: «…вчерашний твой приход ко Виельгорскому открыл ему глаза»[974]. Итак, поэт посетил Виельгорского «вчера», т.е. 10 ноября в послеобеденное время. Отсюда следует, что первое послание Жуковского Пушкину было составлено не 9-го (традиционная датировка), а 10 ноября.

Письмо № 2 издатели отнесли к 15—20 ноября, С.Л. Абрамович — примерно, к 12—13 ноября[975]. Однако, судя по нумерации самого Жуковского, оно было написано до 11 ноября, сразу после объяснения между друзьями. Видимо, выговор вызвал резкую отповедь со стороны Пушкина. Жуковский рассердился, но затем испытал чувство раскаяния. «Хотя ты и рассердил и даже обидел меня, — писал он, — но меня всё же к тебе тянет — не брюхом, но… сердцем». Все письма Жуковского исполнены гневными укорами. Лишь письмо № 2 заключает в себе не укоры, а извинения: «…обещаюсь не говорить более», «…выскажи мне всё…» и пр.[976]

Для датировки письма № 5—6 существенно то, что оно чётко отразило события 12—14 ноября. Утром 13 ноября Геккерн известил Загряжскую: «После беспокойной недели я был так счастлив и спокоен вчера вечером» и пр.[977] Надежда на мир, возникшая вечером 12 ноября, воодушевила Жуковского, и в письме Пушкину (№ 5—6) он написал, что дело должно кончиться для Пушкина «самым наилучшим образом»[978]. Письмо № 5—6 было написано либо 13 ноября, либо, по предположению С.Л. Абрамович, утром 14 ноября[979].

Письмо № 4 — наиболее важный дуэльный документ — было положено в спешке или умышленно не на место. Оно датируется 16 ноября и завершает рассматриваемый цикл писем[980].

Ценным дополнением к письмам Жуковского служат три его конспективные заметки. Они написаны на бумаге неодинакового качества, разного цвета и формата. Первая заметка писана мелким почерком на четвертушке бумаги, вторая и третья — размашистым почерком на четвертушке и половине листа. Конспекты не производят впечатления подённых записей. Это листки, заполненные в один приём.

Характерная особенность трёх конспектов — строго хронологическая последовательность изложения. Первый конспект охватывает время до 10 ноября; второй — с 11 ноября до преддуэльных дней, третий — со дня дуэли 27 января до 1 февраля.

Исследователи оценивают конспекты Жуковского как исключительно достоверные. «Эти заметки, — указывает П.Е. Щёголев, — положены в основу нашего изложения дуэли»[981]. Полагают, что записи первого конспекта, имеющие точные даты, «были сделаны тогда же, по горячим следам, скорее всего 10 или 11 ноября»; записи второго конспекта не имели точных дат и «были сделаны позднее — очевидно, в конце января 1837 г.»[982]

Сохранилось письмо Жуковского Пушкину от 11 ноября с отчётом о посреднической миссии. Если его конспект был составлен в тот же день, оба источника должны совпадать в деталях. В действительности они противоречат друг другу. В письме от 11 ноября, написанном по свежим следам, значилось: «Сын (Дантес. — Р.С.), узнав положение дел, хотел непременно видеться с тобой (Пушкиным. — Р.С.). Но отец, испугавшись свидания, обратился ко мне… я предложил своё посредство, то есть (я) хотел (! — Р.С.) предложить, написав в ответ отцу (Геккерну. — Р.С.) то письмо, которого брульон тебе показывал»[983].

В конспекте Жуковский писал: «9. Les révélations de Heckern. — Моё предложение посредничества. Сцена с отцом и сыном. Моё предложение свидания (Пушкина и Дантеса.— Р.С.). 10. …Моё письмо Геккерну. Его ответ»[984].

Итак, в письме Жуковский подчёркивал, что мирная инициатива исходила от Дантеса, который хотел непременно видеться с Пушкиным, чтобы уладить дело. В конспекте эта подробность была опущена, а предложение о свидании Дантеса с Пушкиным Жуковский приписал себе.