Дуэль Пушкина

Пушкин не находил нужным скрывать скандальную историю. Его откровения подали повод для злословия. «Надо было видеть, — писала Софи Карамзина брату, — с какой готовностью он (Пушкин. — Р.С.) рассказывал моей сестре (Мещерской. — Р.С.)… обо всех тёмных и наполовину воображаемых подробностях этой таинственной истории, совершенно так, как бы он рассказывал ей драму или новеллу»[1014]. Софи напрасно бранила Пушкина. Не он, а Геккерны были авторами новеллы — «таинственной истории» о совращении некоей девицы. Великий знаток человеческой психологии имел основания потешаться над водевилем, разыгранным на его глазах неловкими актёрами.

Репутация девицы Гончаровой рушилась на глазах. Но она сама согласилась играть роль совращённой девицы. Скандальные толки распространились по городу. История «загадочного» брака Дантеса обсуждалась в придворных сферах. Приятельница царицы С. Бобринская укоряла Катерину Гончарову за белое платье не к месту и выражала сочувствие её тётке Загряжской. В письме от 25 ноября она писала: «Под сенью мансарды Зимнего дворца тётушка плачет, делая приготовления к свадьбе. Среди глубокого траура по Карлу X видно одно лишь белое платье, и это непорочное одеяние невесты кажется обманом! Во всяком случае, её вуаль прячет слёзы, которых хватило бы, чтобы заполнить Балтийское море»[1015]. О чём плакали тётка и племянница? Свет злословил по поводу того, что за непорочным одеянием невесты скрывается порок. Девица совращена и может оказаться в трудном положении. Были ли основания у подобного рода слухов?

В своё время Л.П. Гроссман высказал предположение о том, что Дантес находился в связи с Катериной, родившей ему первого ребёнка через три месяца после свадьбы[1016]. Однако ошибочность этой версии теперь доказана неопровержимо[1017]. Остаётся сделать лишь одну необходимую поправку. Авторами фальшивой версии о совращении Катерины и её возможной беременности были сами Геккерны. Сочинённая в начале ноября 1836 г., эта версия сыграла самую существенную роль в дуэльной истории.

В декабре Дантес окончательно смирился с мыслью о том, что свадьба неизбежна, и это внесло новые черты в его взаимоотношения с невестой. В одной из записок Катерине Жорж писал, что относится к ней почти как к супруге. Когда невеста посетила офицера, он извинялся, что принял её неодетым. В одной из записок поручик писал, что ему «любопытно посмотреть, сильно ли выросла картошка с прошлого раза»[1018]. По предположению Серены Витале, словечко «картошка» могло обозначать ребёнка, которого невеста носила во чреве[1019]. Однако такое толкование кажется неудачным. Жорж завершил записку словами: «Сейчас ко мне пришёл барон и поручил побранить вас, что мало заботитесь о том, чтобы вылечить свою простуду»[1020]. Таким образом, упоминание о картошке получает простейшее объяснение. Балагур-кавалергард отменно шутил по поводу простудного волдыря или же сопливого носа невесты.

Выйдя замуж, Катерина писала мужу вскоре после 19 марта 1837, что доктор уложил её в постель, велел снять корсет и одеть капот, «чтобы поберечь маленького… он сильно капризничает»[1021]. Известно, что младенец начинает шевелиться в утробе матери примерно на 20-й неделе беременности. Между тем, после свадьбы прошло всего лишь 9 недель, и ребёнок в то время никак не мог «капризничать». Письмо Геккерна вполне разъясняет дело. В марте была опасность выкидыша[1022].

Дитя у Катерины родилось 19 октября 1837 г., т.е. точно в положенное время, через 9 месяцев после свадьбы[1023].

Как бы то ни было, но у Катерины Гончаровой были причины горько жаловаться на судьбу. В письмах к братьям невеста Жоржа писала: «…в тех горестях, которые небу угодно было мне ниспослать… моё счастье уже безвозвратно утеряно… я прошу у Бога… положить конец жизни столь мало полезной, если не сказать больше, как моя… смерть для меня — вот что мне нужно, вот о чём беспрестанно умоляю всевышнего» (письмо 9 ноября); «я венчаюсь… если Бог поможет», «я жду конца всего этого со смертельным нетерепением…» (письмо 3 декабря)[1024]. «Счастливая» невеста блистательного кавалергарда была несчастна из-за того, что принуждена была играть жалкую и унизительную роль, начисто погубившую её безукоризненную репутацию. Сёстры Натали и Катерина были влюблены в Дантеса. Различие заключалось в том, что младшая не захотела пожертвовать своим добрым именем ради увлечения, тогда как старшая не захотела упустить шанс на замужество.

Отказ от дуэли