Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Во время следствия генеральша Верзилина запретила опрашивать своих дочерей и домочадцев, и только много позднее Эмилия Клингенберг, ее старшая дочь, в своих воспоминаниях описала ту ссору:

«13-го июля собралось к нам несколько девиц и мужчин… Михаил Юрьевич дал слово не сердить меня больше, и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л. С. Пушкин, который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем острить свой язык… Ничего злого особенно не говорили, но смешного много. Но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет, называя его montagnard au grand poignard[12] (Мартынов носил черкеску и огромный кинжал.) Надо же было так случиться, что, когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово «poignard» раздалось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову: «Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах», – и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову… Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась вся ссора».

Дом генерала П. С. Верзилина в Пятигорске

Несомненно, что непосредственно перед ссорой и дуэлью отношения Лермонтова и Мартынова были более чем натянутые.

В своей книге «Лермонтов. Роковое лето 1841 года» исследователь В. Хачиков вполне аргументированно доказывает, что эти отношения не всегда были такими.

По его мнению, причиной их разлада и причиной последующей дуэли являлась упомянутая «роза Кавказа» – Эмилия Клингенберг.

В. Хачиков отмечает, что многие пишущие о последних днях жизни Лермонтова верят показаниям Мартынова на следствии: «… с самого приезда своего в Пятигорск Лермонтов не пропускал ни одного случая, где бы мог он сказать мне что-нибудь неприятное…» – и считают, что в течение всего лета у них сохранялись натянутые отношения. В действительности этого не было, поскольку антагонизм Лермонтова и Мартынова возник только после той самой «перемены фронта» со стороны Эмилии Клингенберг. В качестве доказательства В. Хачиков ссылается на то, что в конце мая Мартынов уехал в Железноводск, приятели расстались по-доброму и почти целый месяц практически не виделись, и никаких размолвок не было.

Действительно, незадолго до поединка Лермонтов ночевал у Мартынова на квартире и говорил ему, что приехал отвести с ним душу после пустой жизни.

О приятельских отношениях Лермонтова и Мартынова свидетельствуют показания слуг, данные ими в ходе расследования уголовного дела.

Согласно показаниям камердинера Лермонтова Ивана Соколова, «… во все время нашего с убитым господином пребывания в городе Пятигорске я ничего между им и Мартыновым не заметил предосудительного, как то: ссор и других качеств, клонившихся к исполненному ими злу, а жили в дружбе и согласии и обходились между собой дружески».

Подобные показания дали кучер Лермонтова Иван Вертюков, а также слуги Мартынова Илья Козлов, Иван Смирнов.

Конфликтная ситуация, по мнению В. Хачикова, фактически заняла не более 10 дней: 27 июня Мартынов вернулся из Железноводска, а 7 июля в Железноводск уехал Лермонтов. В воскресенье 13 июля Лермонтов по возвращении из Железноводска в Пятигорск оказался на вечере у Верзилиных, где и произошла его ссора с Мартыновым.

В пользу этого утверждения о том, что причиной конфликта стала приемная дочь генерала Верзилина Эмилия Клингенберг, являются следующие обстоятельства.

Вскоре по приезде в Пятигорск Лермонтов вместе со Столыпиным поселяются в принадлежащем В. И. Чиляеву домике, расположенном в непосредственной близости от дома Верзилиных.

Вполне вероятно, что именно тогда Лермонтов увлекся «розой Кавказа» – Эмилией Клингенберг.