Дух дзен-буддизма

Насколько безграничны небеса,
таким должно быть и мое сострадание
ко всему живому.
Разум освобожденный
должен быть свободен от земных вещей.
И как лотос, чистый и полный жизни,
вырастает из грязи,
так и моя медитация
должна быть живой в этом мире иллюзий.
С чистым разумом выражаю почтение
Будде просветленному.

Два раза в неделю учитель беседует с монахами, чтобы узнать, как они продвигаются с коаном, и дать им наставления. Эти беседы называются «сандзен»[59], и участвовать в них можно добровольно. Записанное учение дзен в большинстве своем состоит как раз из этих бесед, некоторые из них уже были приведены ранее. Монаха проводят в комнату учителя, соблюдая при этом все монашеские обычаи: много кланяются, бьют в колокола, но как только беседа начинается, все это прекращается. Так, учитель может начать задавать монаху вопросы, чаще всего – о коаны, над которым тот работает.

Шигун[60] спросил:

– Ты можешь ухватиться за пустоту?

– Да, учитель, – ответил монах.

– Покажи.

Монах поднял руку и как будто схватил ею воздух, но Шигун воскликнул:

– Вот так?! Но у тебя ничего нет.

Монах задал встречный вопрос:

– Как бы тогда это сделали вы?

Шигун тут же схватил монаха за нос, резко дернул и вскрикнул:

– Вот как можно хорошенько ухватиться за пустоту!

Иногда монах мог начать беседу с вопроса, например:

– Что вы скажете, когда я приду ни с чем?

– Брось это на землю.

– Так я же ни с чем, как я это брошу?

– А, раз так, тогда унеси.

Даже если мы придерживаемся идеи, что дзен – это когда ничем не обладаешь, это значит, что мы упускаем истину.

Нет ничего необычного в том, что Шигун тянул ученика за нос во время беседы, это не сумасшествие и не грубость. Этому можно дать рациональное объяснение: смысл в том, чтобы показать дзен очень позитивным действием, показать, что дзен – живая реальность. Непонятные слова или странные движения можно понимать как символизм, но что касается пощечины – здесь все понятно. В этом есть нечто необыкновенно живое, такое быстрое, что его нельзя ухватить, такое явное, что «философствования» и быть не может. Слова можно записать – они останутся неподвижными, и даже кажется, что в них содержится истина, но пощечина есть пощечина – ее уже не отменишь, не проанализируешь, не используешь в качестве средства, ограничивающего истину в неизменной формуле. Поэтому, когда кто-то говорит, что «дзен – это заглянуть вглубь своей природы», в этом есть что-то, за что можно держаться как за выражение истины дзен, но и это легко упустить. А когда учитель дает пощечину, за это вообще нельзя удержаться, и таким образом он в самом деле выражает истину дзен.