Дух Фиилмарнен и его дети

Сын, перепрыгнув через просыпающихся торговцев, припустил за ним. Они мчались, как два оленя, не замечая веток, хлещущих их по лицу. Позади них раздавались яростные крики. Выскочив на берег, они не сразу нашли лодку, но Гюрд быстро откликнулся на их призыв. Уронив Хиреворда на дно, Айлиль и Ирне мгновенно заскочили сами. Лодка сильно осела от перегруза. Грести взялись отец и сын как более опытные. Необходимо было оторваться от возможного преследования. Ведь неизвестно было, удастся ли торговцам поймать лодки, и как быстро они это сделают. Гребли всю ночь без передышки. Наутро Ирне сменил Гюрд.

Когда встало солнце, впереди они заметили две лодки. К счастью, это были свои: Рори, Ирле, Кетиль и Карой. Последних вслед уплывшим послали сестры Хиреворда. Женщины одни остались на острове.

Снайдерсы решили не отдыхать. Пересев по- новому в лодках, они продолжили путь. Все так были заняты греблей, что почти не обращали внимания на Хиреворда. Только раз Кетиль позвал его пересесть в свою лодку. Хиреворд перешел без единого слова, и всю дорогу просидел, не двигаясь, с застывшим лицом.

К торговому острову Снайдерсы пристали на следующий день к вечеру. Их встретили встревоженные Гвенсил и Линса и еще четверо мужчин – Снайдерсов.

– Тут по ночам вокруг острова ошиваются чужие лодки, иногда с них стреляют из лука, – сказала Линса. – Если бы мать не узнала и не прислала еще три лодки с родичами, нас бы тут ограбили в два счета, а самих, в лучшем случае, увезли бы в чужие земли, а в худшем – убили.

– Уже весь Гаутанд знает, что у нас расстроилась свадьба, потому что то ли пропал, то ли сбежал жених, – добавила Гвенсил. – Все, кто нас недолюбливает, смеются и торжествуют, а остальные осуждают. На наши головы обрушился страшный позор!

– А где Хилла? – спросил Гюрд оглядываясь.

–Мы отправили ее домой вместе с Миониль и еще двумя родичами, посланными матерью. Здесь было слишком опасно, – ответила Линса.

Видят великие духи, я не знаю, хорошо или плохо, что ты вернулся живым или лучше бы тебе сгинуть бесследно, – сказала Гвенсил Хиреворду. – Я не знаю, как ты будешь жить с таким позором.

Снайдерсы тут же собрались в путь. Задерживаться на пустынном острове не следовало. Они плыли без передышки, не смотря на усталость, не останавливаясь в селениях по дороге, потому что их гнал позор. Особенно неутомимыми были сестры Гвенсил и Линса, их поддерживал гнев. С Хиревордом никто не разговаривал. Гюрд всю дорогу думал о своих родных. Он уже не сердился на Хиреворда, а только ощущал глубокую пустоту и уныние.

По возвращении Снайдерсы грустно попрощались с Гюрдом у своего поселка, и дальше он поплыл один. Чем ближе был дом, тем больше опускались у него руки. А между тем все вокруг радовалось лету. На реке цвели кувшинки, распластав по поверхности воды свои круглые листья, летали стрекозы. Когда солнечные лучи попадали на стрекозиные крылья, крылья загорались всеми цветами радуги.

Вытащив лодку на берег, Гюрд сидел на ней до сумерек, а потом пошел домой. У юноши было ощущение, что к его ногам привязаны камни. Он пришел как раз к ужину.

– Ну что, нашли этого бездельника? – спросил Стиг, едва сын появился на пороге.

– Нашли, торговцы хотели продать его в рабство, – ответил Гюрд. – Мы сумели его отбить.

– Хорош, гусь! Натворил дел перед самой свадьбой! – проворчал Стиг и тут же, обернувшись к унылой Хилле, добавил: – Да и ты хороша! Ни от одной девушки в округе женихи не убегали, кроме тебя! С Хелихелин такого никогда не случилось бы!

– Ну что ты, отец, пристал к бедной девочке, ей и без твоих упреков плохо, – примирительно сказала Ойгла.

– А ты, мать, не заступайся! Виновата – пусть терпит! Рассказывай, Гюрд, как было дело.

Гюрд рассказал без особого энтузиазма. Он постарался часть вины взять на себя, говоря, что напрасно несколько раз был суровее с Хиревордом чем нужно.

– Короче, все вы виноваты! – сделал вывод Стиг. – Я знал, что вас одних нельзя отпускать без старших, так ведь мать заладила: «Пусть съездят! Пусть съездят!» А теперь ославили себя на весь Гаутанд! Что теперь делать – ума не приложу!

На следующее утро пришла Алиа Снайдерс. Она сказала, что выслушав сына, пришла к выводу, что он виноват, и что если Элсли будут настаивать, его изгонят из рода. Также она просила назвать цену искупления вины перед родом кузнеца.

Все Элсли были поражены суровостью Снайдерсов. Изгнание из рода было очень суровым наказанием. Изгнанник полностью лишался права защиты со стороны своей семьи, так что никто из родных не посмел бы помочь ему, даже зная, что он при смерти. Изгнанник иногда мог быть принят в поселке другого рода, но только на правах работника за кров и еду, а не равного.

– А что говорит твой сын о моей дочери? – спросила Ойгла.

– Он говорит, что любит ее и во всем винит себя. Впрочем, я теперь не посмела бы просить руки Хиллы для него, – ответила Алиа.

–Пусть Хиреворд с Хиллой сами поговорят друг с другом, а потом решим. Мне кажется, что они оба виноваты, – сказала Ойгла.