Дух Льяно-Эстакадо

— Вы, верно, сказали ему, что везете с собой деньги?

— Такое мне и в голову не пришло, но он мог сам догадаться, потому что однажды ночью я, к счастью, неожиданно проснулся и поймал его за проверкой моих карманов. Он сразу нашел отговорку — я, мол, стонал во сне, и ему пришла мысль расстегнуть сюртук, чтобы мне легче дышалось. Конечно, я ему не поверил и с тех пор всегда был настороже. Можете себе представить мое состояние…

— Конечно! Небольшое удовольствие находиться в пустыне с глазу на глаз с мошенником. Пора спать, и заснуть хочется, а приходится все время быть настороже, чтобы на тебя не напали. Вам выпала трудная задача. Один удар ножа, одна пуля — и прощай, жизнь и, конечно, собственность!

— Ну, что до этого, то тут-то я мог быть спокойным. Очень скоро я раскусил парня. Он, в сущности, был трусом. Красть и обманывать — да, но проливать кровь — для этого ему не хватало мужества. На Тимпа-Форк мы устроили привал. Был жаркий день, но дул сильный ветер, делая жару сносной. Я страстный курильщик и, решив передохнуть, заново набил себе трубку… знаете, такая короткая трубка, но с большой головкой, которая вмещает четверть кисета табака. Когда я хотел ее зажечь, мой спутник сказал, что слышал в кустах голос индейки. Я сейчас же отложил трубку, схватился за ружье и пошел в заросли, чтобы наверняка подстрелить птицу. Хотя я и следа ее не нашел, зато убил опоссума. Когда я вернулся с добычей, прошло уже с полчаса. Парень сразу же смотался потрошить зверя и снимать шкуру, а я потянулся за трубкой, чтобы наконец разжечь ее. Но так как дул сильный ветер, мне это сразу не удалось, и тогда я лег на землю, загородился от ветра шляпой и высек искру на трут. На этот раз мне удалось добыть огонь. Я примял трутом табак, сделал еще несколько движений, и вдруг раздались шипение и треск… Огонь полыхнул мне в лицо, охватил голову. В тот же миг парень схватил меня за шиворот, пригнул мою голову, а другой рукой стал шарить на груди и в карманах. Я был так ошарашен происшедшим, что ему удалось вырвать у меня бумажник. Но, тем не менее, я поймал его руку и крепко держал ее, а затем вцепился в бумажник. Мы тянули в разные стороны, и бумажник порвался: у него оказалась одна половинка, у меня другая. Тогда я вскочил и выхватил нож. Меня временно ослепило, но, по счастью, в тот момент, когда огонь полыхнул мне в лицо, я зажмурился, иначе бы я совсем ослеп. Веки, правда, были обожжены. Я мог их раскрыть лишь чуть-чуть, но этого хватило, чтобы видеть парня. Я наступал на него с ножом. Но мое состояние придало ему смелости. Он схватил с земли свое ружье и направил его на меня. От колющей боли я закрыл глаза и почувствовал, что проиграл; раздались выстрелы, точнее — один выстрел, но, к моему удивления, я оказался нетронутым. Я протер глаза, с большим усилием открыл их — и не увидел парня. Зато с той стороны ручья чей-то голос повелительно крикнул: «Стой, убийца!» Потом я услышал стук копыт быстро удалявшейся лошади. Как оказалось, негодяй вскочил в седло своей лошади и сбежал с оторванной частью бумажника, где находилось около половины моих денег.

— Удивительная история! — сказал Бауман. — Значит, ему помешали?

— Да, знаменитый вестмен Плутишка Фред оказался поблизости и услышал мой выстрел, которым я убил опоссума. Он пошел по противоположному берегу ручья на звук и увидел нас как раз в тот момент, когда мерзавец прицелился в меня. Он выстрелил в него и попал в руку, после чего мошенник бросил ружье и поспешил к своей лошади, намереваясь как можно скорее ускакать. Плутишка Фред привязал свою лошадь и подошел ко мне. Его своевременное появление спасло мне жизнь. О преследовании вора не могло быть и речи, потому что я не мог ехать на лошади, а Фред не мог меня бросить в моем отчаянном положении. День и ночь он прикладывал холодные компрессы к моему лицу. Больше недели стояли мы лагерем там, на Тимпа-Форк. Настрадался я ужасно и потерял очень много денег, но был рад, что сохранил зрение.

— Как же звали того человека?

— Уэллер. Когда же мы прибыли в Форт-Эбри и подробно описали его, я узнал, что эта фамилия фальшивая. Это был Крадущийся Лис.

— Значит, во время вашего отсутствия он набил в трубку пороха?

— Да, а сверху, чтобы обмануть меня, присыпал немножко табака. Чтобы отвлечь мое внимание, выдумал, что слышит индейку. Он знал, что я сейчас же пойду искать птицу, потому что охотник-то я был куда лучше его. Я хорошо запомнил этого негодяя — он худ, а черты его лица я никогда не забуду. Я немедленно узнал бы его, если бы только встретил.

Оба мексиканца с напряженным вниманием прислушивались к этой беседе. Они часто и многозначительно переглядывались, думая, что никто этого не видит, но был человек, внимательно наблюдавший за ними — Виннету.

Казалось, он смотрел совсем в другом направлении, но апач на самом деле ни на минуту не спускал глаз с обоих мексиканцев. Он был уверен, что они были как-то связаны с этой историей.