Дух воина

Баяр был опытный мужчина и хорошо знал, как сделать женщине приятно. В самом деле – когда женщина приходит к тебе в шатер сама, по собственному желанию, ты не можешь ее не впечатлить. Иначе она просто не вернется. Если хочешь ее – придется постараться. Он умел, научился многому. Но с Дженной все было не так. Она шарахалась даже от простого прикосновения к плечу.

Кошка, пугливая кошка! Тем интереснее.

Баяр впервые оказался свободен. Раньше весь его день был расписан по минутам, ему мучительно не хватало времени. Как все успеть: и с мальчишками позаниматься, и со старшими перекинуться хоть несколькими словами, и Нарана выслушать, и с матерью увидеться. А ведь еще какое-никакое, а хозяйство: рвались и пачкались одежда, обувь, снаряжение. Нужно было держать в порядке оружие. За конем своим ухаживать, конь – это прежде всего товарищ. Обходы – Баяр не зря отстоял это право за своей сотней. В Большой совет его вызывали: он по праву имел там голос. И Аасор его часто просил помочь. Словом, с собой наедине Баяр оставался только ночью, да и то – редко. Все же обычно приходила Илгыз или еще кто-то.

А теперь вдруг оказалось, что спешить ему некуда и незачем. Они с Дженной ехали спокойным шагом вдоль реки в сторону гор. Там укрыться проще всего. Нужно ведь где-то и зимовать, а значит, запастись топливом, обустроить жилье. Это в стане хорошо в шатре жить, а одному да в чистом поле? Без овец и буйволов, то есть – без мяса и молока? Нет, зимовать стоит в пещерах. Там и еды можно запасти, и от снега и ветра укрыться.

Степняк покосился на жену. Прямая, напряженная, как лук. Смотрит вокруг, прищурившись, крепко держит поводья. Не ноет, не жалуется на жару, хотя на лбу и над верхней губой блестят капли пота. Баяр вздрогнул. Ему вдруг захотелось эти капли с ее губ слизнуть и узнать – какие они на вкус. Глупость, конечно. Это потому, что с того дня, как ушла Илгыз, у него не было женщины. Сколько прошло времени? Ох. Снег еще лежал, когда она вышла за Карына. А сейчас лето к концу подходит.

– Устала? – негромко спросил жену.

– Да, – призналась Женька.

Она уже не чувствовала ни ног, ни задницы, а пальцы рук просто онемели. Еще немного – и сама взмолилась бы о пощаде, но пока держалась из последних сил, говоря себе: вон до того камня, вон до того пучка травы… Снова было перед ним стыдно: мечтала стать одним из воинов, а сама даже дневной переход осилить не может.

– Тогда сейчас остановимся, – кивнул Баяр. – Возле реки. Можно будет искупаться и отдохнуть. Ты готовить умеешь?

– Ну…

– У меня есть немного муки. Испечешь лепешки.

Кхм. Женька умела жарить яичницу и варить макароны. На этом ее познания в кулинарии заканчивались. Лепешки? Это как блины, что ли? Так нужно молоко. И яйца. И вроде бы разрыхлитель. Ее как-то Костик учил печь – впрочем, безуспешно. Какие лепешки, Баяр? Смеешься, что ли?

Река появилась внезапно, Женька и не подозревала, что она так близко. Остановили лошадей, Баяр спрыгнул и, не дожидаясь ее действий, снял с коня – аккуратно и бережно, словно хрупкую вазу. Дженая он так никогда не трогал. От неожиданности она даже шарахнулась, взглянула на него едва ли не с ужасом, а он задержал руки на ее талии, чтобы она почувствовала, как обжигают мужские ладони сквозь тонкую ткань рубашки.

– Купаться будешь? – Его вдруг оказалось так много и он был так близко, что Женька скинула сильные мужские руки и отскочила назад.

Баяр ей отчаянно нравился, но она совершенно не умела вести себя с мужчинами, которые ей нравились. С теми, кто противен, было просто – они воспринимались как ступеньки. Как неприятная, порой болезненная процедура типа укола или промывания желудка. А вот смотреть на того, от чьего присутствия сердце заходится, не краснея и не заикаясь, Женька не умела.

– Так, Дженна. – Баяр, похоже, все понял не так – как, впрочем, и все. – Я тебе противен?

Она помотала головой, жалобно глядя на него, и на всякий случай сделала еще шаг назад.

– Ты меня боишься?

Снова жест отрицания и хриплое, сдавленное «нет».

– Боишься мужчин? Тебя обижали?

О чем это он? А! Он думает, что она просто истеричка слабонервная. Правильно в общем-то думает. И что ему сказать, как ответить? Дженай – тот за словом в карман не лез, а Дженна – она молчит, опустив глаза. А Баяр ждет, смотрит. Не отстанет ведь, настырный!

– Я тебя не узнаю, Дженай, – неожиданно заявил Баяр. – Ты что, язык проглотил? Онемел? Вот как славно – мне досталась кроткая и молчаливая жена! Сокровище настоящее.

И обидеться бы, ответить ядовито и зло, а нет сил ни на что. Женька просто пошатнулась и села на траву.

– Устала, – тихо сказала она, догадываясь, что мужчина немедленно прекратит ее домогаться. Кохтэ – они своих женщин не обижали, это она уже знала.

И оказалась права, потому что Баяру немедленно сделалось стыдно. Девчонка ведь совсем, да еще столько всего перенесла! Конечно, устала! И голодная, наверное.