Дух воина

– В конце концов я понял, что мирной жизни мне уже не видать, и пошел за тобой, – голос Вьёрда стал тихим, как журчание ручья. – Вот и вся правда. Кто знает, может быть, на этом берегу Стылого моря найдется способ что-то изменить?

Вождь придвинулся к соратнику, закинул руку ему на шею и полуобнял.

– Если он есть, будь уверен, мы найдем его. Слышишь меня? Найдем! – Разгоряченный от хмеля и светлого прилива дружеских чувств, он искренне хотел помочь Вьёрду и верил в то, что все получится. Не знал как, но верил.

– Да когда тебе его искать-то? – осклабился кузнец. – Вишь, каким важным человеком стал.

– Найдем, ты не переживай. Вот разберусь с Императором, и тогда заживем…

– Нет, Брудвар, это вряд ли. И ты лучше меня это знаешь. Вождь меньше всех властен над своим временем. У тебя полно других забот. Так что, как раньше, уже не будет. Тут я сам по себе.

– Ну, может, ты и прав, – Брудвар не стал отрицать очевидное, хотя ему хотелось продолжить спор.

Друзья притихли. Выпили, думая каждый о своем. О прошлом, о днях былой и стремительной молодости. О серебре в волосах, которым наградило их время.

– На самом деле я уже смирился с… этим, – безрадостно прошептал Вьёрд. – Вряд ли здесь что-то можно изменить. Просто… Просто это так обидно. – Глаза кузнеца увлажнились, засияли, отражая свет звезд.

Брудвару было горько от понимания того, что он ничем не может помочь другу. В то же время он осознавал, что если соратник будет продолжать в том же духе, то в конце концов зачахнет и потеряет интерес к жизни. А этого нельзя было допустить. Вождь вспомнил о том, что когда-то не раз выручало его в минуты отчаяния и безысходности. В мыслях родилось одно сравнение, которое показалось ему удачным.

Он сжал плечо друга, придал голосу металла и, глядя в лицо, сказал:

– В жизни много смыслов. Ты должен найти себе другой, тот, от которого твое сердце будет петь и плясать.

– Хм, в этом я тебе всегда завидовал. Ты всегда умел их находить. Даже когда твой отец отказал тебе в праве на трон. И когда Аструд изменила тебе.

– Да, что и говорить, нелегкое было время. Но я справился. Справишься и ты. Иногда жизнь похожа на повозку, которую засыпал снег. Можно ждать, пока он растает, и потом двинуться дальше. А можно сделать усилие и расчистить ее самому, не дожидаясь прихода тепла. Но правда такова, мой друг, что ты не можешь знать, настанет для тебя весна или нет. Тебе пора идти дальше, – подвел итог вождь, – хочешь ты этого или нет.

Вьёрд не ответил, но его глаза лучились благодарностью.

– Найди новый смысл и кати свою повозку к нему, ты сможешь это. И, Вьёрд… Мне не очень удобно говорить об этом, предлагать такое, но скажу, что думаю, а ты уж сам разберешься. Многие жены не дождутся своих мужей после войны. Ты всегда сможешь взять кого-нибудь из них под свое крыло, и их детей тоже.

– Я думал об этом. – Кузнец почесал щеку. – Но свое, конечно, всегда ближе…

– У тебя большое сердце. В нем хватит места не только для тех, кто с тобой одной крови.

– Хах, возможно, – едва заметно улыбнулся кузнец. Хандра ушла с его лица. – Спасибо.

Вот теперь Брудвар узнал Вьёрда! Перед ним был тот же мальчуган, что и в детстве, с живым и добрым, никогда не унывающим взглядом. Ну да, он отрастил бороду, заимел большущую мозоль в области живота, вырос, раздался вширь и оброс мышцами. Но это был тот же самый Вьёрд, с которым они истоптали тысячи миль и побывали в стольких переделках, что хватило бы и его правнукам.

Разговор принял куда более открытый и беспечный характер. Страже было велено принести еще выпивки, а Вьёрд и Брудвар принялись по десятому разу обсуждать битву, не забывая в очередной раз поминать павших.

– Слушай… Ну а ты-то сам как? – Кузнец икнул. – Как себя чувствуешь? – язык Вьёрда заплетался, но соратник не выпускал из рук фляги.

Вождь подумал о грядущих переговорах с послами. Об указаниях, которые нужно будет со дня на день раздать фэрлам. О том, какие испытания ждут его армию. В голове постоянно крутились сотни мыслей. Просто до ближайшего утра он старался держать их под замком.

– Чувствую, что еще долго не смогу уснуть.

– Нет покоя заднице на троне, – глубокомысленно заметил Вьёрд, выдав очередную «мудрость» и уловив настрой друга.

– Это уж точно.

– Ну а по Нарьяне-то своей скучаешь, нет?

– Конечно.

– Она славная. Странная, но славная, этого не отнять.

– Ей нелегко пришлось.

– Ну а кому вообще в этой жизни легко? Не считая тебя, – усмехнулся Вьёрд.

– Она – якорь, который держит меня на плаву. Думаю о ней – и все сразу становится проще. Жаль только, что увидимся еще не скоро. Но когда это произойдет, – вождь представил, как вместе с Нарьяной и дочерью лежит в поле цветов, – Эргунсвальд останется без вождя.

– Эх, Брудвар-Брудвар. У тебя есть все: титул, сыновья, любимая женщина. Чего тебе неймется-то, а? – то ли в шутку, то ли серьезно спросил Вьёрд.

– Мне не дает покоя мой смысл.

* * *

Перед рассветом, когда глаза друзей уже слипались, а их слова напоминали мычанье коров, кузнец воскликнул, взметнув палец кверху:

– Ого! Глянь-ка! Видел, нет?!