Дух воина

Вождь знал, что количество жертв в захваченной крепости будет колоссальным, а потому не мог допустить распространения болезней. В эту минуту погребальные команды прочесывали город, искали трупы, собирали их в кучи и сжигали тела. Северян – в присутствии шаманов и со всеми необходимыми почестями. Имперцев, как правило, – раздетыми догола и без церемоний. Сперва Брудвар подумывал о том, чтобы оставить тела защитников Империи в холодных подземельях под Бранбургом на тот случай, если их захотят достойно похоронить. Однако отказался от этой идеи – чтобы выдать останки павших, пришлось бы впустить в крепость огромнейший обоз, на загрузку которого ушло бы слишком много времени. Рисковать зря вождь не собирался, он и без того поставил на карту слишком многое.

Сквозь гул разговоров и чей-то визгливый смех раздался настойчивый деревянный стук. Фэрл Бордс, сидящий неподалеку от Брудвара, продолжал бить кружкой о стол до тех пор, пока в зале не наступила относительная тишина.

Мужчина, кряхтя, встал и обратился к вождю:

– Я хорошо знал твоего деда и отца…

«Так ли хорошо?»

– …Они мечтали объединить Эргунсвальд и сделали это. Но как бы ни были велики их деяния и мудрость, никто из них даже и не помышлял о том, что пред Благословленным Предками может склониться Империя Шторвудов. Признаюсь, мне тоже плохо верилось в это. До вчерашнего дня, – в серых глазах полыхнуло пламя. – Теперь же я вижу, что ошибался. Сильно ошибался! – по могучему телу пробежала судорога. – Взятие Бранбурга – это поражение Империи, которое обеспечит нам тысячу побед! Так выпьем же за то, чтобы все твои планы и впредь сбывались. Ибо это возвысит Эргунсвальд и принесет ему процветание. – Бордс поднял кубок над головой и добавил: – Твой отец гордился бы тобой, – осушил его долгим залпом и сел, уставившись в одну точку.

Речь была встречена бурным и громким одобрением, эль вновь потек рекой. А вот Брудвар, услышав последние слова фэрла, неожиданно приуныл. Злость на отца давно угасла, время затянуло раны, оставив на месте воспоминаний о прошлом лишь пустоту. Но сейчас от этой пустоты защемило сердце, а грудь начали раздирать противоречивые чувства.

Всю свою жизнь он стремился доказать отцу, что ничуть не хуже старшего брата, что он способен на многое и достоин трона Скаймонда не меньше Сигизмира. И вот теперь, когда он вторгся в Империю и пирует в самом Бранбурге, имея за спиной величайшее войско в истории Эргунсвальда, отца нет рядом. Эрнульф не увидит его триумфа. Не сможет сказать, что ошибался в младшем сыне. Это было до невозможности обидно. Несправедливо, как если бы его жена Аструд села на трон Скаймонда.

Углубляясь в дебри невеселых мыслей, Брудвар подумал о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы отец поверил в него. Могли бы они штурмовать Бранбург вместе?

«Наверное, чтобы это произошло, я должен был бы убить Сигизмира, – мрачно заключил вождь. – А сам отец просто должен был родиться другим человеком».

Его мучили вопросы. Самые разные, на которые он уже никогда не сможет найти ответы.

Вспоминал ли отец его перед смертью?

Переживал ли о том, как все потом сложится?

Сожалел ли, хоть на каплю, о том, как отдалились они в последние годы?

Хотел ли он все исправить, хоть иногда?

Почему… Почему ему вообще так важно, что подумал бы о нем отец?! В глубине души Брудвар знал ответ. Знал, но не желал признаваться в этом, ища другие причины своих терзаний. Да, Эрнульф оказался далеко не самым достойным человеком. Его двуличие и коварство дорого обошлись всему Северу и, за что Брудвар больше всего ненавидел отца, его дружине. Но как бы сильно ни кипели в сыне злость и обида, какая-то часть всегда любила Эрнульфа. Потому что, как ни крути, он был отцом Брудвара. И другого у него уже никогда не будет.

Вождь улыбался, смеялся, продолжая пить, кивая собравшимся в зале, бросая ответные речи, но внутри чувствовал себя глубоко одиноким. Не помогало даже присутствие сыновей. Непрошеная грусть овладела сердцем и никак не хотела уходить.

Брудвар подумал о Нарьяне. Это всегда помогало в трудные минуты. Но сейчас стало только хуже, а к чувству вины примешивался еще и стыд. Ведь прощаясь, он будто бы сбежал от нее, как безусый юнец от заботливой матери, боящийся пропустить выступление уличных скоморохов. Теперь вождь понимал это.

Будет ли она гордиться им, узнав о победе?

«Вряд ли», – Брудвару вспомнился выразительный и печальный взгляд девушки, с которым она провожала его в их последнее утро.

Интересно, как сильно выросла их дочь? Пошла ли она в мать или отца? Узнает ли она его, когда он вернется?

«Вряд ли…»

Вождь невольно свел брови вместе, сжав кубок так, что затрещало дерево. На миг ему захотелось бросить все и вернуться к Нарьяне с первым же кораблем, прижать ее к себе, взять на руки дочь и сказать им, как сильно он их любит.

Но лишь на миг. Ведь, в конце концов, он шел к высшей цели и понимал, что ради нее придется чем-то жертвовать. Когда-нибудь он обязательно обретет мир и покой…

«Возможно».