Дух воина

Зябкий ветер подул в лицо вождя. Над Скаймондом пролетел косяк птиц. Глубоко вздохнув, Брудвар начал:

– Каждый о чем-то сожалеет, Вьёрд. Я выслушал столько предсмертных речей и, поверь, ни разу мне не встретился человек, уходивший к Предкам со спокойным сердцем. Люди жалеют об одном и том же. О том, что хотели сделать, но не успели. О том, что жили не так, как мечтали. О том, что вовремя не простили или, наоборот, не сказали добрых слов. Люди жалеют о многом. Но я не чувствую никаких сожалений. Это пугает меня. Тревожит. Может, все дело в ране, которую нанес Айтул. Может, я просто плохой человек. Не знаю. Я пытался разобраться в себе, но не нашел ответа.

Вьёрд задумался, что-то промычал, пытаясь выразить мысль.

– Подожди, я еще не закончил. Хочу, чтобы ты понял разницу. Я чувствую великую скорбь от того, что стало с Гутлайфом и Нарьяной. Меня снедает тоска от невозможности помочь Хагуну. Я до сих опустошен неудачей в Империи и разорением Севера. Я сожалею о том, как все вышло в итоге. Но не жалею о пути, который привел меня к этим последствиям. Это сложно объяснить… Да, если бы я не сунулся в Империю и остался править, то все сложилось бы иначе. Но я не мог предвидеть этого. Не мог, потому и не виню себя. Я часто размышляю: стал бы я счастливее, если бы не пошел за своей мечтой? Понял бы, спокойно правя, как дорога мне Нарьяна и что ее любовь была дороже всех завоеваний? Нашел бы другие смыслы? Сомневаюсь. А я ведь пытался усидеть на месте. Но не вышло. Не вышло…

Брудвар остановился, почувствовав, что уже сказал самое важное и как после этих слов в груди стало свободнее.

Не услышав продолжения, Вьёрд снова полез в карман и, приложившись к фляге, нарушил молчание:

– Ты не жалеешь о прожитом потому, что всегда слушал свое сердце и поступал так, как оно тебе шептало. Такая возможность немногим выпадает. Вот и все ответы, дружище.

– Наверное, ты прав. – На губах Брудвара возникло подобие улыбки. Конечно, в глубине души вождь знал ответ. Но он хотел, чтобы его сказали уста друга. Сказали и не стали обвинять ни в чем. Брудвар испытал прилив искренней благодарности к Вьёрду.

– Ладно, дай-ка попробовать, что там у тебя.

Сделав глоток, вождь чуть не выплюнул горькое содержимое.

– Ну и гадость. Ты себе живот-то еще не прожег? Знал бы, что ты пьешь, так велел бы принести тебе достойное пойло.

– Не надо. Хорошее пойло меня уже не берет, – здоровяк виновато развел руками.

– Завязывал бы ты с этим.

– Скоро. Скоро. – Красные от бессонницы и хмеля глаза посмотрели на Брудвара. Вождь еле выдержал этот тоскливый, полный горечи взгляд, в полной мере ощутив тягостный настрой друга.

– Вьёрд… Спасибо тебе за все. Я благодарен судьбе, что она свела нас вместе. – Брудвар отвернулся. К горлу поднялся тугой комок. – Ну, хватит прощаний. Не нужно сидеть возле меня. Мне осталось чуть-чуть, еще нужно успеть сказать пару слов кой-кому. А ты… Ты не убивайся так. Когда-нибудь встретимся. Живи полным сердцем и начни уже делать то, что хочешь…

Речь прервал тихий всхлип. Пряча лицо в ладонях, Вьёрд согнулся и дрожал, как в ознобе.

Вождь попытался встать, но позвоночник будто бы прилип к спинке кресла, а на колени положили глыбы камней. Вьёрд высморкался, мотнул головой, как ретивый конь, желавший избавиться от сбруи, резко поднялся и заключил Брудвара в зубодробительные объятия.

– Бывай, мой друг. – Он спешно покинул вождя, больше ничего не сказав.

Спустя три дня Брудвар уже плохо понимал, что происходит вокруг. Тело почти не слушалось его, голос был едва различим, а разум пребывал во власти грез. Все чаще и чаще он видел перед собой образы Нарьяны и дочери. Ослепительные, в золотом сиянии, они держали друг друга за руки и звали его с собой. Брудвар тянулся к ним, но всякий раз его пальцы натыкались на какое-то препятствие, чуть-чуть не доставая до их кожи. Однако вождь не расстраивался. Знал, что скоро будет вместе с любимыми.

– Брудвар, Брудвар, Брудвар! – шептали они ему. – Брудвар! – в последнем обращении не было ни намека на нежные чувства.

– Нарьяна? – сказал спросонья.

Вождь открыл глаза, не сразу осознав, что его пытались разбудить. Плечо сжимали и довольно больно. Над ним склонилась женщина. Миловидное лицо портило брезгливое выражение. Глаза метали молнии. Ох, не стоило ему упоминать Нарьяну. Аструд, того и гляди, прибьет его. Впрочем, Брудвару уже было все равно.

– Который час? Я уже неделю жду тебя, не могла прийти раньше? – Он посылал за ней, желая примириться ради блага Хагуна.

– И что мне с того? Хоть сейчас все будет не так, как ты хочешь.

– Уймись, пожалуйста. Скоро Хагун сядет на трон, и ты останешься валькюной, пока он не женится. Позаботься о нем, не дай оступиться. Ты хорошая мать…

– Вот как ты заговорил?! Я хорошая мать, но плохая жена, так хотел сказать?!

Вождь почувствовал себя зайцем в лапах коршуна. Он действительно так думал, но благоразумно промолчал.

– А ты у нас прям хороший отец! – глаза Аструд опасно заблестели. – Ты убил Гутлайфа. Из-за тебя он стал таким…