Дух времени. Введение в Третью мировую войну

• модерн создавал большие нарративы, цель которых была схватить сущее в его полноте, познать мир — упорядочить и подчинить его человеку;

• постмодерн увидел невозможность этого схватывания и саму тоталитарную сущность нарратива, а потому принялся его изобличать, причём делали это люди, рождённые этими нарративами, сформированные ими;

• метамодерн создаётся людьми, рождёнными уже этим постмодернистским хаосом (и принимающим его за «такой порядок»), они уже не способны различить никакой структуры, которую так настойчиво рушили и разрушили их предшественники.

Во-вторых, вопреки надеждам знаменитого немецкого историка Алейды Ассмана, издавшего книгу «Распалась связь времён? Взлёт и падение темпорального режима Модерна», в которой он аргументированно доказывает, что связь между прошлым, настоящим и будущим нами и в самом деле утрачена, метамодернисты создание какой-то новой темпоральности между прошлым и будущим отрицают.

Подход к истории у метамодерна вполне утилитарный, она для него — отдельные элементы (образы, картинки, персонажи, мизансцены), которые можно собирать и рекомбинировать, получая удовольствие чувствования момента от этой принципиально бесцельной игры.

Наконец, в-третьих: метамодерн как раз в силу первых двух факторов становится идеальным способом конструирования любых ценностей.

Так, вам можно предложить комедийный сериал «Великая», посвящённый Екатерине II, где она сражается за «права женщин» и терпит поражение при попытке свергнуть своего царственного супруга.

Или, как вариант, можно посмотреть сериал про жену Генриха VIII — Анну Болейн. Играть её будет чернокожая актриса (и она такая, в сериале посвящённом Англии эпохи Тюдоров, далеко не одна), ну а авторы сопроводят своё произведение такими словами: «Вы можете знать историю, но вы не знаете её историю». Ну, видимо, нам должны рассказать.

Таким образом, «постирония» и «постправда» обретают какое-то ещё одно новое измерение и, кажется, всё больше становятся нашим единственным.

А. В. Павлов также упоминает «диджимодерн» Алана Кирби — британского теоретика культуры, который отдаёт должное влиянию цифровых технологий на современное общество, и концепцию «автосовременности» Роберта Сэмюэлса, который делает акцент на «новых медиа».

В статье 2009 года «Новые медиа, исследования культуры и Критическая теория после постмодернизма» Р. Сэмюэлс показывает, что существующий концептуальный аппарат постмодернизма бессилен схватить суть тех изменений, с которыми мы столкнулись в культуре, в общественной и политической жизни начала XXI века именно благодаря «новым медиа».

Однако просто говорить о том, что «цифра» оказывает некое влияние на человека и общество, на мой взгляд, совершенно недостаточно.

Действительное понимание культурно-исторической теории Льва Семёновича Выготского не оставляет сомнений, что в основе «столкновения цивилизаций», описываемого Самуэлем Хантингтоном, лежит вовсе не религиозный конфликт, а конфликт принципиально разных типов людей, произведённых разными эпохами.

Исламский мир, да и вообще — большинство стран, которые ещё совсем недавно пренебрежительно назывались «странами третьего мира», — это мир людей, которые, будучи сформированными аграрной волной, страдают из-за декомпрессионной болезни цифровой цивилизации.

Они миновали и собственную индустриальную фазу, и собственную информационную волну. Словно какой-то гигантской катапультой, заключённой в смартфоне и боевых дронах, их выбросило в мир «глобальной деревни» с её паралогичным постмодерном. Разумеется, всё, что им остаётся, это руководствоваться одной-единственной книгой.

Весь мир переживает сейчас тотальную трансформацию — цивилизации, двигаясь до сих пор с разной скоростью в своём развитии, подходят к моменту экспоненциального роста, вызванного внезапным наступ-лением цифровой волны. Они связаны моментом сейчас, хотя произведены разными цивилизационными волнами.

Разность этих потенциалов грозит драматическими разрывами ткани нашего с вами бытия, понять которые, впрочем, нельзя, если мы не уясним, что же происходит на микроуровне — как цифровая волна сказывается на психике конкретных людей, образованных разными способами жизни.

Психика человека определяется теми обстоятельствами, в которых она формировалась, а качество жизни — теми, в которых обладателю этой психики приходится жить.

Если я формировался, допустим, в обстоятельствах информационной волны, то мне в них комфортно. Если же они будут другими — например, обстоятельствами цифровой волны, — то это заставит меня страдать. Не думаю, что мы можем представить себе, как чувствует себя человек, совершивший прыжок через одну или даже две цивилизационные ступени, но, очевидно, его психическое состояние будет крайне тяжёлым[88].

Ключевое обстоятельство цифровой реальности — это постоянное потребление контента. Эволюционно наш мозг не готовил нас к такому «развлечению». Хотя мы, с другой стороны, не можем избавиться от этой зависимости именно по эволюционным причинам.