Духи рваной земли

– Ладно. – Оружие и впрямь перестало дрожать. Долорес посмотрела вперед – в дальнем конце сумрачного коридора выделялся прямоугольник янтарного света. С тех пор как она была в гостиной последний раз, прошло более пяти месяцев.

Брент остановился. На полу, под пылающим в железной скобе факелом, неподвижно простерся мужчина в ярко-желтом костюме и без головы. На стене, под факелом, застыло липкое на вид, напоминающее деготь пятно из поджаренного мозгового вещества, крови, осколков черепа и волос.

– Папа словил канарейку, – сказал Брент.

– Замечательно.

Вонь запекшейся крови ударила в нос, и Долорес задержала дыхание, пока брат обходил труп.

Иветта вскрикнула.

Долорес оглянулась.

– Закрой глаза, милая.

Прижавшись к отцовскому плечу, Иветта вытаращилась на обезглавленное тело и тут же в ужасе отвернулась.

– Не надо никого больше убивать.

– Помолчи, ангелочек, – сказал старик.

– Нельзя отнимать у людей жизнь! Уж лучше я вернусь.

Плагфорд-старший подцепил обрезом угол укрывавшего дочь одеяла и подтянул его повыше, на лицо.

– Тебе не о чем беспокоиться. – Он еще крепче прижал ее к груди. – Теперь ты с папочкой.

Выпростав худосочную и хрупкую, как у скелета, руку, Долорес стащила одеяло с глаз.

Плагфорд снова укрыл лицо дочери.

– Не смотри, – посоветовала сестре Долорес. – Ты же не хочешь этого видеть.

– Лучше помолись, – предложил Брент.

Джон Лоуренс обогнул наконец безголовое тело, и Долорес посмотрела вперед.

Черный силуэт человека, стоявшего в соседней комнате, напоминал пугало. Первый револьвер Длинный держал в вытянутой руке, дуло же второго прочно сидело в носовой полости Убальдо. Руки мексиканца, здоровая и сломанная, были связаны шнуром.

– Подождите в зале. – Стрелок повернул голову, чтобы видеть Плагфордов хотя бы одним глазом. – Они приведут Щеголя.

Брент донес сестру до конца коридора, откуда ей открылся вид на просторную подземную гостиную, освещенную сотнями вставленных в стены свечей. На девятиугольных глиняных плитах лежали одиннадцать тел – трясина из пепельно-серых лиц, переливчатых кишок, поломанных белых ребер, обнаженных легких и неестественно вывернутых конечностей. Среди убитых Долорес узнала охранников «Catacumbas», большинство которых бывали в ее комнате.

– Мы принесли с собой гранаты, – пояснил Брент.

– Хорошо. – В нос ударили запахи крови, пороха, железа и паленого жира. – Они это заслужили. – На поджарившейся печени ползали две черепашки.

Оторвав взгляд от сцены бойни, Долорес повернулась в сторону помоста, на каменном полу которого лицом вниз лежали двадцать девять строго одетых джентльменов и сорок шлюх в шелковых кимоно. Чуть в стороне, направив в спины лежащих ствол дробовика, стоял Стиви – в резиновой маске, потрепанной одежде и в броне. Увидев сестру, он кивнул оранжевой головой, и она помахала в ответ.

Нагнав близнецов, Джон Лоуренс остановился. Под одеялом тихонько молилась Иветта.

Третий угол караульного треугольника находился у дальней стороны гостиной, неподалеку от лестницы, где стоял невысокий толстячок с многозарядной винтовкой в руках, с железной пластиной на груди и с резиновой маской на лице. Одет он был в красно-коричневый костюм и белые перчатки. Заметив Долорес, помахал рукой, и лишь тогда она поняла, кого видит.

– Боже, это ведь он, – пробормотала женщина.

– Да. Он самый.

Долорес тоже помахала Штукарю.

– Поверить не могу, что его втянули в это безо-бразие.

– Он – часть семьи, – сказал Джон Лоуренс.

– Девочки, здесь есть кто-то, кого вы хотели бы наказать? – подал голос Стиви.

Иветта стала молиться громче.

Лиц большинства лежащих Долорес не видела, но ее внимание привлек здоровяк, несколько раз протискивавшийся в ее комнату.

– Покажи-ка мне вон того, во втором ряду, толстяка в фиолетовом костюме.

Стиви подошел к указанному заложнику и пнул в голову.

– Встань.

Толстяк, приезжий из Португалии, поднялся на колени, отряхнул пыль с манжет и встал спиной к Долорес. Стиви ткнул его в бок дулом дробовика.

– Подойди к помосту, чтобы она хорошо тебя рассмотрела.

Пройдя между лежащих, толстяк остановился у помоста, застегнул двубортный сиреневый пиджак и пригладил волосы, как будто готовился к прослушиванию в оперном театре.

Злость полыхнула в груди Долорес. Этот негодяй засовывал ей в рот грязные носки и занимался с ней содомией.

– В этом заведении много важных людей, – заявил португалец, – и воздаяние ждет…

Приклад врезался ему в правую щеку.

– Не умничай, – посоветовал Стиви.

Джон Лоуренс наклонился к старшей дочери.

– Он трогал тебя?

– Да.

Старик замер и даже перестал дышать. Брент крепче сжал близняшку.

Стиви ударил толстяка прикладом в челюсть, и все услышали, как хрустнула кость. Насильник вскрикнул – точно так же, как когда орошал семенем тело Долорес, – и схватился за лишившийся симметрии подбородок.

Некоторые из его соседей содрогнулись, но никто ничего не сказал.

– Проси у нее прощения! – загремел старик.

– Давай! – крикнул Стиви. – Проси прощения!

Из жирного перекошенного рта выскользнула струйка крови и, сбежав по распухшей шее, растеклась по белой рубашке. Португалец повернулся и посмотрел на Долорес.