Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник

— Ах, так это вы, граф!

Можно представить, с каким изумлением и с какими выражениями радости я был принят. Сие происходило, разумеется, не из симпатии ко мне, но от счастья видеть, что смертельная угроза миновала. Я коротко обрисовал случившееся, и тут же вошел наш друг со своей дамой под руку.

— Дон Антонио был также при этом?! — воскликнул кто-то.

— Разумеется, он сыграл главную роль, — ответил я.

Дон Антонио тут же вообразил, что я ничего еще не успел рассказать; мои слова он принял за похвалу своему мужеству, поклонился и с полной беззастенчивостью принялся живописать собравшимся приключившуюся историю с изменениями и добавлениями собственного сочинения. Общество с беспримерной терпеливостью выслушало ее до конца. Тем временем в дверях показался граф и также принялся слушать, не проронив ни слова. Он незаметно кивнул мне и, когда я вышел к нему, сказал, что придумал, как заставить дона Антонио провести ночь несколько иначе, чем тот предполагал.

Для этого были уже сделаны некоторые приготовления, и осталось только подать знак маркизе, что мне отлично удалось, когда я вернулся в павильон. Она поняла меня как нельзя лучше, и, возможно, мы предварили ее желания: настолько дон Антонио успел досадить всем.

С нашим возвращением все вновь пришли в доброе расположение духа. Мы бодро вернулись за стол, изредка обмениваясь впечатлениями о всеобщем страхе и хваля отличившихся героев происшествия. Ничто не придает больше смелости, как только что миновавшая опасность. Чуть ли не каждый из нас был готов хоть сейчас бросить вызов всей преисподней с ее чертями, и лишь единицы не провозглашали во всеуслышание, что привидений, скорее всего, не существует, так как несколько минут назад имели счастье убедиться в их человеческом происхождении. Нетрудно догадаться, чей голос звучал громче всех. Дон Антонио заявил, что ему был смешон наш страх и что он желал меня опередить, когда я поднимался по лестнице, но вынужден был побеспокоиться о лишившейся чувств даме.

Тут наша хозяйка словно невзначай заметила, что она должна извиниться как за свое воспитание, так и за еще одно обстоятельство и что она не столь склонна отрицать явление духов, как большинство из нас. Все, настроенные слушать истории о привидениях, хотели знать, что же это за обстоятельство. Хозяйка позволила еще некоторое время себя уговаривать и уверила нас наконец, будто каждому известно, что в церкви при замке каждую ночь слышится такой шум, как если бы все там переворачивалось вверх дном. Маркиз первым начал смеяться, и остальное общество последовало его примеру; но громче всех смеялся дон Антонио. Вспомнив, что полночь уже приближается, он потребовал, чтобы мы тут же все вместе отправились в церковь. Маркиза, сделав вид, что не слышала его предложения, притворилась пристыженной и сказала, что господам вольно смеяться, но наверняка ни один из них не отважится принести ей веер[203], который она сегодня забыла там на своей скамье.

В ответ на ее заявление воцарилась полная тишина. Маркиз, позабавившись над этим, первым нарушил молчание, сказав, что готов спорить, что среди мужчин не найдется ни одного, который не почел бы себя счастливым сию же минуту сослужить эту службу. Мы подхватили, что маркиза наверняка проиграет спор, и предложили ей выбрать любого из нас по своему желанию. Маркиза охотно окинула каждого взором; когда она задерживала свой взгляд на доне Антонио, тот всякий раз бледнел. Множество раз, к его великой радости, маркиза притворялась, что почти уже остановила свой выбор на одном из нас, и наконец она окончательно предпочла дона Антонио, который был связан честью и словом, и ему не осталось ничего другого, как выразить согласие и поблагодарить маркизу за оказанное ему доверие. После того как он потихоньку вытащил часы и убедился, что уже далеко за полночь, он взял свою шпагу, с самым непринужденным видом надел шляпу и пожелал обществу всего доброго. Но мужество сопровождало его не далее чем до дверей. Так как из-за поспешности он оторвал от своей шляпы кокарду, она упала прямо ему на лицо. Он чрезвычайно испугался, но, поскольку мы принялись смеяться, утверждая, что это, несомненно, дурной знак, он снова взбодрился, взглянул на нас с презрением, как на трусов, и швырнул кокарду в угол.

Мы подобрали ее, решив, что она нам еще сгодится. Едва дон Антонио вышел за дверь, как граф тут же посвятил нас в свой план. Он предложил мужчинам выбрать, какую роль каждый из них желает исполнить. Двое вызвались охотно на главные роли — дон Иоахим Ф*, необыкновенно высокого роста, и дон Ромеро Л**, маленький, будто карлик. Мы наскоро обсудили наш замысел и направились к церкви, держась на некотором расстоянии от дона Антонио, но стараясь где только возможно его опередить.