Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник

— Мой дорогой, дорогой Карлос! — сказала она. — Как благодарна я тебе за твой милый визит! Я знала, что твое великодушное сердце вспоминает меня иногда. Не так-то просто забыть Розалию, когда она страстно любит.

Я ответил на ее сладостную болтовню пылким объятием. Ее пылающее лицо, которое она прижала к моему, было необычайно свежо, глаза горели, изобличая пылающую в сердце страсть, весь облик был мягко подернут таянием любви, и учащенное биение в ее груди откликалось в каждом движении лица.

— Прекрасный ангел любви! — воскликнул я в изумлении. — Ты столь долго питала в своей груди это чувство, чтобы еще раз, без ненависти и ревности, сделать твоего неверного Карлоса счастливым?

— Да, неверного, — повторила она, надувшись, — правильное слово! Но не говори больше дурно о сладостном изменнике. Я все простила ему и, перестав быть его возлюбленной, сделалась для него верной и нежной подругой.

— Я люблю тебя такой, Розалия. Пламя страсти длится месяцами, но тихая, скромная, непритязательная дружба может навеки соединить две души. Оставайся мне в этом чувстве всегда верна, милая девочка. Полагайся на меня как на своего брата при всяком затруднении. Где можешь ты скорее сыскать искреннее чувство, как не в сердце, которое тебя некогда любило?

— Меня огорчает, что то время миновало, Карлос. Но это все же лучше, чем ничего. С невыразимой радостью принимаю я тебя как брата. С невыразимым счастьем буду я всегда готова прийти тебе на помощь.

Сказав это, подарила она мне один из своих поцелуев. Он воплощал в себе чистую любовь. Все остальные женщины казались мне в сравнении с ней холодными статуями. Глубочайшие движения ее сердца в своей первозданной теплоте были выражены без остатка в прикосновении пурпурных губ. Ее влажный взор, казалось, исходил из самой глубины души, и оттуда же выкатилась прозрачная слеза, когда она порывисто вздохнула.

Я заметил, что близятся сумерки, и несколько отстранился от нее.

— Розалия, — сказал я ей, — видишь у меня ружье? Охотясь, я случайно забрел сюда. Я благодарю свою счастливую звезду, что застал тебя здесь. Сейчас я должен тебя покинуть. Подари мне еще один поцелуй — и прощай!

— Ты улыбаешься, Карлос, — произнесла она значительно, — но я не верю этой улыбке. В твоем приходе сюда кроется некая тайна, но ты предпочитаешь объяснить ее твоей сестре чистейшей выдумкой.

— Если тут действительно что-то кроется, так это желание увидеть тебя еще раз, Розалия.

— Еще раз, Карлос?

— Еще раз наедине и без помехи. Не окружают ли нас тысячи глаз, чтобы за нами наблюдать, и кто поручится за будущее?

Она расплакалась.

— Я понимаю тебя, Карлос, — сказала она тихо. — Но не опасайся ничего, я твоя сестра, и я благодарю тебя за это печальное доказательство твоей любви. Правда, ты мог бы мне сказать более — но поступай как знаешь. Однако поклянись мне, — промолвила она после некоторой паузы, — что ты вернешься вновь. Ах нет! Лучше не клянись! Там, в той беседке, принес ты мне однажды ужасную клятву и тем не менее отважился ее нарушить. — Она содрогнулась, побледнев. — Я осталась верна моей клятве, Карлос. — Розалия вновь обняла меня страстно своими нежными руками и прижалась мокрым лицом к моему плечу. — Я всегда, всегда хранила тебе верность. Какая женщина на моем месте не оставила бы тебя?

Я вздохнул. К счастью, она обманывалась насчет истинной причины моей подавленности, которая при ее последних словах лишь усугубилась.

— Прощай! Прощай, Карлос! — сказала Розалия, всхлипывая. — Я знаю твое сердце. Злосчастная судьба сделала тебя вероломным. Иначе ты любил бы больше свою бедную Розалию. Она бы не удовольствовалась всего лишь только правом сестры, и ах! Возможно, владея ею, ты был бы более счастлив, чем с любой другой женщиной.

— Конечно, Розалия, — куда счастливей! Ты правильно называешь нашу судьбу злосчастной, и я не вижу тому конца.

— Мужайся, Карлос! Даже издали я буду тебя охранять и предупреждать о каждой опасности, которая тебе угрожает.

Она прижала меня еще раз к своей вздымающейся и пылкой груди, потом мягко отстранилась и скрылась в зарослях.

* * *

Я направился назад к хижине. Я был так погружен в раздумья, что едва не прошел мимо нее. Разница меж Розалией и маркизой была бесконечно велика, и все же последней было не на что жаловаться. Я любил ее искренне и никогда не упускал возможности доказать свою любовь. Таковы женщины, думал я. Их сердце принадлежит тебе либо пока оно еще не вполне завоевано, либо если, даже обладая тобой, они чувствуют себя не вполне уверенно в своих правах.

Наступил вечер, принеся прохладу. И я подумал, что лучше будет вернуться и проспать до утра в своей постели, а завтра наверстать упущенное, нежели догонять слуг и провести жалкую ночь на постоялом дворе.

После некоторого раздумья я предпочел первое и неторопливо поехал к замку, достигнув его лишь с наступлением ночи. К своей досаде, в темноте я перепутал развилку дороги и подъехал к замку не со стороны подъемного моста, но со стороны сада.