Духовная традиция восточного христианства

Как духовные наставники описывают свой опыт естественного созерцания? Размышления Василия Великого на Шестоднев следуют мысли, пришедшей из Евангелия: «Взгляните на птиц небесных… и на полевые лилии…» (Мф 6, 26). Он обращает свой взор к тварям, сравнивает их с человеком, что напоминает нравственные поучения Священного Писания[2475]. Часто встречается любопытное сочетание мирской учености с библейскими цитатами[2476]. Евангельской простотой веет от творения св. Тихона Задонского Сокровище духовное в мире собираемое[2477]. Но этот метод всегда может соскользнуть к простому умозрению или к милым фантазиям[2478]. Самым необычным образом естественное созерцание используется в мистагогической традиции[2479]. Напротив, упрощенное естественное созерцание становится прямым познанием неизменного свойства, присутствующего везде и во всем, то есть красоты, которая питает воспоминание о Творце и наполняет душу любовью и благодарностью[2480].

Созерцание невидимых существ

По словам Оригена, созерцание невидимых существ — ангелов и демонов — «есть тайна будущего воскресения». Но «отныне Сын Божий готовит нас к познанию того дня и того часа»[2481]. Здесь имеется в виду созерцание по ту сторону происходящего в этом мире той борьбы, которую ведут над нами и внутри нас[2482] бесплотные силы, добрые и лукавые, и тем самым сподобиться созерцания logoi, «причин этой брани»[2483]. Итак, на деле речь идет о мудрости различения духов[2484].

Созерцание провидения и суда

Созерцание провидения является одним из видов естественного созерцания, обнаруживающего в существах Божественную премудрость, открывающую, если можно так сказать, сторону более отеческую, более «историческую», как в развитии истории спасения, так и в истории повседневного бытия[2485].

Провидение становится судом, исправлением, наказанием по отношению к греху, при этом не переставая быть провидением для грешника[2486].

Богословствование

Считается, что слово θεολογία появляется впервые у Платона[2487] применительно к рассуждению о богах[2488]. В традиции христианского Востока евангелист Иоанн назван Богословом, потому что в начале своего Евангелия он свидетельствует о божественном происхождении Логоса[2489], таким образом вводя нас в тайну Пресвятой Троицы. Для Евагрия богословие становится высшей степенью духовной жизни, в которой познается и переживается тайна «созерцания Святой Троицы»[2490]. И все‑таки не так легко объяснить, в чем состоит это созерцание.

Богословие не является непосредственной интуицией, ведением Божественной сущности[2491]. С тем большим основанием оно не может быть включено в явления видимого порядка[2492] или в умозаключения рациональной диалектики.

Однако довольно часто мы встречаем употребление таких выражений, как «видеть Бога», «видение Бога»[2493]. Речь идет об «отраженном» видении, которое, без сомнения, не есть видение в низших существах, но отражение Бога в самой душе, в обоженном разуме, в образе Божьем[2494]. Все восточные мистики много говорят об этом видении Бога через видение себя самого. Несомненно, через сирийских мистиков эта традиция переходит в мусульманский мир[2495].

Часто путают созерцание Бога в душе с созерцанием «места стояния Бога». Евагрий использует текст Исх 24, 9–11 (по Септуагинте) и практически отождествляет видение «собственного бытия» с видением Святой Троицы[2496]. Если для Евагрия «собственное бытие» есть лишь «бытие собственного разума», то для большинства духовных наставников на Востоке средоточием бытия человека становится его сердце[2497]. Таким образом, вершиной созерцания становится созерцание Бога в сердце[2498].

Идея видения Бога в образе могла бы указывать на расстояние между Творцом и тварью. Понятие «место стояния Бога» способствует непосредственному сближению, так сказать, на почве нашей души, а не «лицом к лицу». Чтобы стать предметом нашего созерцания, Бог должен в каком‑то смысле выйти из Самого Себя, явить Свою «славу»[2499], преобразить душу и все мироздание Своей «энергией», Своим светом («Фаворский свет» характеризует во всем великолепии эту божественную энергию). Эти рассмотрения находятся в средоточии богословия Григория Паламы. Защищая метод исихасной молитвы, видения Бога в сердце, Григорий Палама стал учителем преображения человека и мира Божьей славой[2500].

Но в душе глубоко религиозного человека рождается вопрос: человек со своей стороны, не должен ли он сам сделать шаг по направлению к Богу? Речь идет о восхищении, «выходе из себя».

Восхищение