Духовная традиция восточного христианства

«Помысел тщеславия — высокий помысел, который легко может просочиться в (душу) добродетельного человека, если ему захочется оглашать собственные духовные подвиги и гнаться за славой людской[1879]. Он заставляет его воображать бесов, испускающих вопли, исцеленных (им) женщин, толпу, которая касается его одежд; она предвещает ему, что вот–вот его рукоположат в священники, и приводит к дверям его людей, пришедших повидать его; а если он не захочет, его утащат связанным…»[1880]

Проявлением тщеславия служит parrhesia (в плохом смысле слова)[1881]: излишняя развязность, эксцентрическое поведение среди людей[1882].

Тщеславию следует противопоставлять άψήφιστον, непереводимый термин, включающий в свое значение многие аспекты: не принимать и не требовать ни первенства, ни какого‑либо отличия перед другими, соглашаться с тем, чтобы тебя ни во что не ставили; «отрекаться себя»[1883], что предполагает достижения некоего «ведения»[1884], созерцания истинных ценностей.

Гордыня

В Св. Писании гордыня по преимуществу грех язычников, стремящихся противостоять Богу; такую гордыню впечатляюще выражают слова Олоферна: «Кто же бог, как не Навуходоносор?» (Иф 6, 2)[1885]. Забвение Бога заключено уже в тщеславии; некоторые видят в нем просто менее тяжелую форму гордыни[1886]. Большая часть духовных авторов Востока, тем не менее, сохраняет евагрианское различение. Это различение производится на основании предметов, в связи с которыми человек хочет добиться признания: идет ли речь о «суетном» (прекрасные волосы, прекрасный голос и т. п.), не имеющем ценности, или же о божественных дарах (благодати, святости) налицо отказ от «признания Божией помощи»[1887].

«У беса гордыни два способа уловления, — говорит Максим Исповедник, — или он побуждает монаха относить свои добрые дела к себе самому… или же… внушает ему высокомерие к его еще несовершенным братьям»[1888]. Таким образом, это — опасность для совершенных. Отечпики повествуют о таких людях, которые после долгой аскезы впадают в безумие, неистовство, έκστασις φρενών, по причине гордыни[1889].

Гордыня — величайший из всех грехов, поясняет Ориген, это изначальный грех Лукавого[1890]; по Златоусту она — «корень, исток, мать греха»[1891]. Она является в конце, «когда страсти уже спят»[1892], когда в определенном смысле остальные семь пороков уже преодолены.

Гордыню можно укротить, если «все свои добрые дела относить к Богу»[1893]; можно побороть ее смирением: «Дьявол поистине может подражать всем добрым делам, которые мы мним, что творим, но в деле любви и смирения он воистину проиграл…»[1894].

Богохульство (βλασφημία), будучи полной противоположностью хвале, которую человек должен обращать к Богу, — преимущественный знак этого беса[1895]. Духовные писатели отмечают внезапность и насильственность нападений этого беса[1896]. Он противостоит молитве.

Корень всех помыслов — филаутия (самощажение)

Григорий Великий говорит о гордыне как о корне всех пороков[1897]. Для Евагрия «первый из всех (злых) помыслов — помысел самощажения (filautifla); из него происходят все восемь»[1898]. Это — общее учение всех Восточных отцов[1899].

Этимологически филаутия означает любовную бережность к себе. «Человек по природе друг себе самому; это законно!» — говорит Платон[1900]. Но он же замечает: «В самом деле… эта великая любовь к себе самому становится для каждого причиной всех ложных действий»[1901]. Аристотель различает два рода филаутии: благородный муж ищет (из дружбы к себе) добродетели, низкий человек — материальных благ и чувственных удовольствий[1902].

Для Филона Александрийского филаутия равнозначна нечестивости[1903]; со временем это слово приобретает все более отрицательный смысл (ср. 1 Тим 3, 2). Максим Исповедник может быть по праву назван великим знатоком, доктором филаутии[1904]. Он определяет ее как «страсть к (собственному) телу»[1905], как «неразумную нежность к своей плоти»[1906]. Кардинальный выбор между духом и плотскими удовольствиями в своей нравственной сути предстает как выбор между счастьем–блаженством и наслаждением. Самощадящий, φίλαυτος, — «друг себе себе же во вред»[1907]. Начав с филаутии, человек движется к поиску чувственных удовольствий и, таким образом, через все пороки — к гордыне.

Самоволие