Духовная

Говоря это, Николай уже чувствовал себя победителем и вальяжно откинулся на спинку дивана.

– Я, как вы могли заметить, сестра милосердия, и обладаю некоторыми познаниями в медицине и гигиене. Видит Господь, я не хотела поднимать эту тему сейчас, но может это и лучше, обсудить все в самом начале.

Полина достала из-под полов рясы сложенный вдвое листок бумаги, на котором очень красивым женским почерком был составлен солидный список, озаглавленный «Правила супружеского общежития». Прочитав первые две строчки, Николай понял, почему девушка постеснялась озвучить его в присутствии других мужчин. Пункт первый гласил, что до консумации брака Николаю надлежит пройти полное медицинское обследование, включая сдачу целого перечня всевозможных анализов и проб. Второй пункт позволял Николаю посещать только официальные публичные дома, работницы которого имеют действительный желтый билет и регулярно проходят медицинское освидетельствование. Иметь любовниц не дозволялось.

Николай поднял глаза на барышню, щеки которой поразительно быстро меняли цвет с белоснежного к алому, и лукаво улыбнулся.

– Гигиена – это хорошо. Обязуетесь ли и вы соблюдать данные правила, с вашего позволения, общежития?

Уже пунцовая послушница пробормотала:

– Разумеется.

Кто знает, куда мог зайти этот занимательнейший разговор, но тут вошел лакей и сообщил, что Николая Павловича желает видеть некий иностранец. Николай извинился перед присутствующими и покинул гостиную, как бы между делом бросив, что предложения Полины Ивановны с его стороны нашли полное понимание, и он готов подписать соглашение, если у генерала нет каких-нибудь дополнений. С нотариусом он готов встретиться во втором часу пополудни.

Глава 3

Полина Ивановна Земская стояла напротив огромного трюмо в своей новой комнате, в которой было целых три окна. Как ей сказала горничная, раньше эта комната принадлежала покойной жене генерала, в прошлом актрисе и первой красавице Петербурга. Ее портрет висел над камином, и казалось, что он мог принадлежать какой-нибудь древнегреческой богине. Все в комнате было наполнено светом и цветом. И, как казалось самой Полине – легкомыслием.

Все, кроме отражения Полины в зеркале. Даже сменив подрясник на платье, Полина являла собой иллюстрацию выражения «церковная мышь». И невозможно было не заметить, какое впечатление она произвела на генерала с Николаем, да и на нотариуса с гувернером, когда спустилась к обеду. Они явно надеялись, что, сняв рясу, девушка волшебным образом превратится в светскую даму и станет если не украшением общества, то по крайней мере перестанет быть его темным пятном.

Но чуда не произошло. Мужчины явно выглядели разочарованными. И хоть Полина и твердила, что ей нет никакого дела до их мнения, всё-таки чувствовала себя уязвлённой.

Обед прошел спокойно, в отличие от утренней встречи в гостиной. Генерал рассказывал истории о её покойном батюшке, о том какого необычайного ума это был человек. Однако все больше обходился общими фразами, из чего складывалось впечатление, что сам генерал с ним близко знаком не был.

После обеда нотариус пригласил всех ознакомиться с текстом брачного соглашения. Полина попросила его не оглашать публично предложенные ею «Правила супружеского общежития», и с разрешения всех присутствующих нотариус пошёл ей навстречу.

Когда соглашение было подписано, Полина было подумала, что на сегодня все, и хотела откланяться, но тут приехала Александра Михайловна.

До появление этой дамы в жизни Полины, она и не знала, что на свете бывают такие женщины. Женщины, которых боятся генералы. Зайдя в гостиную, Александра Михайловна сразу же завладела всеобщим вниманием, одновременно интересуясь у генерала, как поживает его подагра, отдавая распоряжение лакею по поводу своей коляски, горничной – по поводу своего багажа, при этом всём тут же успевая отчитать Николая Павловича за то, что так долго у неё не появлялся, дать несколько пространных комментариев о погоде в Петербурге и качестве мостовых. При этом в ее движениях не было никакой неловкости, а в речи никакой спешки. Просто без нее в доме было пусто, а с ее появлением в комнате появился безусловный центр притяжения.

Наконец этот самоназначенный центр мироздания обратил внимание на Полину:

– Так вот кто теперь будет жить в комнате Ольги?

Ее слова были язвительные, но глаза теплые и по-доброму лукавые. Александра Михайловна была из тех людей, что с возрастом обзавелись лучиками в уголках глаз, от чего ее от природы красивое лицо стало только милее.

– Вы, моя дорогая, очень красивы. Но пока вы сами не будете готовы это принять, о вашей красоте никто не узнает.

Сказав это, она снова переключила свое внимание на Николая Павловича, заявив, что наводнения в Петербурге это его рук дело, так как сколько же можно заставлять бедных девушек столицы плакать от неразделенной любви? И как хорошо, что скоро он, наконец, женится, и этому безобразию придет конец.