Духовная

– Хорошо, оставим искусство, как материю от вас крайне далекую. Относительно конкретных упражнений для осанки. Вы, дорогая моя, может и образованны, но крайне бескультурны. Да-да. Древние греки, те самые, что подарили миру почитаемого вами Гиппократа, не разделяли культуру духовную и телесную. И между прочем, понятие «физическая культура» к нам пришло именно от них. Поэтому, любезная Полина Ивановна, я требую, чтобы вы признали, что ваше отторжение к урокам танца ничто иное, как нежелание воспитывать в себе самодисциплину и культурно развиваться, спрятанное под маской надменного отношения к тому, что вы презрительно называете светскими развлечениями!

Полина обомлела. Несмотря на градус дискуссии, она была вынуждена признать, что в словах Александры Михайловны была доля истины. Полине стало по-настоящему совестно за то, что она набросилась на почтенную даму с обвинениями.

– Александра Михайловна, пожалуйста, простите мне мои слова. Вы правы, мне сложно заставить себя заниматься тем, в чем я не вижу достаточно смысла. Просто когда я думаю о том, сколько всего полезного за время урока танца я бы смогла сделать в монастыре, у меня сердце разрывается. А я тут танцую. И ведь паршиво танцую, надо сказать.

– А ты лучше танцуй!

Полина стояла перед Александрой Михайловной как провинившаяся гимназистка. Но гнев дамы постепенно затих.

– Ладно, завтра воскресенье. Думаю, генерал отпустит нас с тобой на службу в обитель. Поедешь, покажешь мне, что именно не дает тебе думать о танцах.

***

Как же хорошо в обители! Стояла погожая июньская погода, и купола Благовещенской церкви ярко блестели в лучах редкого петербургского солнца. На входе народу было по -воскресному много, но Полина без труда нашла глазами сестру Агриппину и поторопилась было к ней, но вовремя вспомнила, что она сегодня не одна, и благоразумно дождалась, когда Александра Михайловна выберется из коляски.

У самой Полины этот процесс также занял больше времени, чем ей хотелось бы. На просьбу Полины разрешить ей надеть послушническое одеяние Александра Михайловна ответила отказом и была непреклонна, заявив, что если Полина не начнет носить дамское платье, она никогда и не научится этого делать. Поэтому Полина чувствовала себя крайне неловко, подметая двор обители кринолином. Из всех привезённых модисткой платьев Полина постаралась выбрать самое практичное и неброское, но все равно чувствовала себя эдаким пестрым попугаем.

Поговорить с Агриппиной до службы не получилось, к тому времени как Александра Михайловна выбралась из коляски, отряхнула подол и расправила все складки на юбке своего платья, настало время службы, и сестра Агриппина повела девочек-сироток внутрь церкви. Полина с Александрой Михайловной последовали за ней.

На службе многие девочки, особенно младшие, вели себя из рук вон плохо, священник то и дело делал сестрам замечания, веля призвать детей к порядку, а сестры пытались усмирить девочек, но этого хватало ненадолго и через десять минут все начиналось по новой. Через час с лишним от начала службы одна проказница так сильно истощила душевные силы Агриппины, что та вывела проказницу из церкви за ушко со словами, что пропишет розги, если девочка не научится вести себя должным образом.

Наблюдая за всем этим, Александра Михайловна обратилась к молодому священнику, который вел службу, и поинтересовалась о здоровье его детей. Тот с гордостью ответил, что лишь в прошлом месяце впервые стал отцом, что сынок родился крепким, спасибо Господу! Тогда Александра Михайловна еще раз поблагодарила священника за службу и как-бы случайно обмолвилась, что впереди у него тяжелая участь родителя, так как детей очень сложно призвать сохранять порядок и тем более безмолвие на протяжении двух часов. С этими словами она оставила пожертвование и присоединилась к Полине, которая уже беседовала с Агриппиной на улице.

Девушки пытались рассказать друг другу последние новости, но шумевшие дети галдели так громко, что подруги едва могли слышать собственный голос. Тогда Александра Михайловна попросила у сестры Агриппины позволить ей немного пообщаться с девочками, та с нескрываемой радостью разрешила. После чего Полина краем глаза наблюдала за удивительной картиной.