Духовное просветление — прескверная штука

Он останавливается, словно не совсем уверен, как сформулировать вопрос, но я знаю, о чем они все хотят спросить. Для моего слуха это словно две ноты, звучащие вместе как раз таким образом, что намечается целая симфония. Паттерн начинает открываться сам собой, и если я ничего не испорчу, он может развернуться во что-то неслабое.

— О чем я говорю? — спрашиваю я их. — Мы разговариваем о лжи. Важной лжи. Лжи прямо в сердце того, кто и что мы есть. Мы выносим серьезные обвинения, мы творим ересь, потому что это и есть ересь — говорить об истине в царстве сновидения.

Это веселая штука.

— Духовное пробуждение, — продолжаю я, — касается открытия того, что истинно. Все, что не касается стремления к истине, должно быть отброшено. Истина не имеет отношения к знанию вещей — вы и так уже слишком много знаете. Истина имеет отношение к  не знанию. Речь идет не о том, чтобы стать истинным, а о том, чтобы перестать быть ложным, и тогда все, что останется, — это истина. Если хочешь стать ламой, раввином или теологом, тогда нужно много знаний — тонны и тонны. Но если хочешь разобраться, что истинно, тогда это совершенно другой процесс и последнее, что тебе нужно, — это больше знать.

Я использую множество слов, чтобы сказать, что хочу сказать, но в конечном счете скажу только одно. Я шагаю взад-вперед у огня, смотрю, как танцует свет на их влажных внимательных лицах.

— Самый короткий и самый простой путь ответить на вопрос Рэнди — сказать, что все системы верований — это истории, которые мы сочиняем, чтобы иметь дело с пустотой. Эго ненавидит вакуум, поэтому каждый торопится создать иллюзию чего-то там, где ничего нет. Системы верований — это просто устройства, которые используются для объяснения немыслимого ужаса не-я.

Все разворачивается неплохо. Иногда мне приходится нелегко, когда я оцениваю реакцию людей на свои слова, потому что вещи абсолютно очевидные для меня могут быть абсолютно невероятными для слушателей. Для некоторых из них обличение всех сразу человеческих религий и философий чудовищно, а для других это уже пройденный этап. Для целей сегодняшнего урока это просто еще одна ступенька.

— Верования — это свечи, которые человек использует, чтобы разогнать окружающую его тьму. Это амулеты, с помощью которых мы обуздываем бесконечность, рассеиваем черное облако, что висит над каждой головой.

Прежде чем переходить к другой теме, я хочу закрепить эту. Они не должны верить мне или соглашаться со мной, я просто хочу, чтобы они поспевали за мной. То, что я скажу им сегодня вечером, на самом деле предназначено не для сегодняшнего понимания, но для того, чтобы они взяли это с собой, а они не смогут это сделать, если мы сейчас пойдем дальше.

— Что здесь происходит? — спрашиваю я. — В чем дело? Кто я? Что я? Что за пределами этого? В чем суть? Это большие вопросы, и во всех религиозных и духовных традициях представлены наши попытки ответить на них. Понятно, что ответить правильно нельзя, но все в порядке, потому что нам это и не надо, мы должны ответить удовлетворительно. Мы не должны заставлять черное облако исчезнуть, нам просто нужно заставить его выглядеть темно-серым, а не черным. Наши объяснения могут быть на девяносто девять процентов неудовлетворительными, и это довольно неплохо, потому что нам не требуется исчезновение черной тучи, нам просто нужно поумерить ее прыть.

Я остановился и позволил словам повитать в воздухе. Никто не двигается. Никто не говорит. Я знаю, что они молча переоценивают свои верования с этой перспективы, но пока не время это делать. Я продолжаю.

— Были когда-нибудь в депрессии? — спрашиваю я их. — По-настоящему подавлены? Как будто больше ничто ничего не значит? Как будто смысла больше нет ни в чем?

По их реакции я вижу, что им всем это знакомо.

— И что хуже всего в эти мрачные минуты? В чем они черпают свою силу?

Я делаю паузу, чтобы они могли подумать над этим и узнать это чувство, когда я скажу в чем.

— Они черпают силу в том, что с ними не поспоришь, разве нет? В том факте, что им нечего возразить? Разве не понимаете вы абсолютно точно, что это все правда, когда оказываетесь в таком состоянии?

Слушатели кивают. Слышен приглушенный согласный ропот.

— И это правильно. Когда вы попадаете в это пространство, вы знаете, что это не просто настроение. Вы видите что-то такое, что в обычном состоянии не позволяете себе видеть. Ваши моменты мрачнейшего отчаяния — это ваши самые честные моменты — ваши самые осознанные моменты. Вот когда вы видите без защитных линз. Вот когда вы отдергиваете занавес и видите вещи такими, какие они есть.

Долгое молчание. Тяжелое молчание. Теперь это личное. Они все переживали такие неотфильтрованные моменты. Они все знакомы с этим чувством абсолютной пустоты. И самое важное: они помнят, что в сердце этого черного отчаяния лежит знание того, что все, кажущееся реальным, — пусто.

— Представьте себе руку, смахивающую одну из этих прекрасных тибетских мандал из песка, — говорю я тихо.