Духовное просветление — прескверная штука

Вселенная есть единство всего. Тот, кто признает свою тождественность этому единству, придает не больше значения членам своего тела, чем грязи, и жизнь, смерть, начало и конец нарушают его покой не более, чем смена дня и ночи.

Чжуан Цзы

На следующее утро я встаю в семь. Принимаю душ, быстро одеваюсь, хватаю на бегу яблоко в кухне и выскакиваю из дома, не встретив ни души. Снаряжение уложено в багажник еще с вечера, так что я готов отправляться в путь, едва забравшись в машину.

Еще вчера поздно вечером, после беседы у костра, я справился о погоде в интернете и, узнав, что сегодня ожидается идеальный день — а это редко случается в апрельской Айове, — решил воспользоваться благоприятной возможностью. Мой мешок со снаряжением для прыжков с парашютом уже готов к новому сезону, поэтому все, что мне осталось сделать, — это забросить в рюкзак какую-нибудь одежду и полотенце, проверить, что журнал прыжков и прочие мелочи при мне, и убедиться, что моя машина не заблокирована другими и ничто не помешает моему утреннему спешному отбытию. И вот я уже проделываю получасовой путь к аэроклубу, и это утро обещает быть идеальным для прыжков с парашютом.

Может, я Джонни Просветленный, но я не Джо Крутой [4] . По дороге к аэродрому у меня всегда начинаются неприятные ощущения в животе, которые проходят после первого в этот день прыжка, и сегодняшний день не исключение. Это что-то вроде базового страха. Можно даже сказать, что сегодня слегка страшнее, чем обычно, потому что последний раз я прыгал с парашютом во Флориде в декабре. Но стоит один раз прыгнуть — и остаток дня самочувствие будет хорошим. Легко предположить, что просветление позволяет подавить эмоции вроде страха силой воли, но, как говорят новичкам в парашютном деле, если вы не боитесь прыгать с самолета, с вами определенно что-то не так.

Хоть я и не получаю удовольствия от страха, который проявляется в основном бурчанием в животе, нельзя сказать, что я его недолюбливаю, поскольку в нем и правда нет ничего особенного. Например, я не слишком обеспокоен по поводу травмы или смерти, так что возбуждение представляет собой базовую тревогу, которая чувствуется нутром, а не сердцем или умом. Как я уже сказал, после первого прыжка тревога забывается до следующей поездки на аэродром.

Учитывая, что я совершил примерно сотню прыжков за пять лет, меня нельзя упрекнуть в недостатке рьяного энтузиазма в парашютном спорте. Я не принимаю участия в групповой акробатике, когда парашютисты образуют сложные фигуры в воздухе. Я не занимаюсь купольной акробатикой, когда фигуры образуются после раскрытия парашютов. Я не занимаюсь свободным парением или трюками с приземлением, для которых требуется особое снаряжение. Я не занимаюсь затяжными прыжками, прыжками с доской или в костюме для парения, который превращает человека в крыло и позволяет переводить вертикальную энергию падения в горизонтальный полет. Я не подписываюсь на специальные журналы, не пользуюсь особым снаряжением и не посещаю слеты парашютистов. В общем, мне просто нравится прыгать из самолета на высоте четырех километров и некоторое время падать навстречу земле со скоростью 190 км/ч. Будто совершаешь самоубийство, но успеваешь передумать за несколько секунд до смерти. Бывают такие простые человеческие радости.

К тому же мне нравится выбираться из дома и на какое-то время сходить с тропинки духовного наставника. Прогулка пешком или на велосипеде, даже в полном одиночестве, не дает такого эффекта, потому что ум продолжает перемалывать одну и ту же задачу — как выразить эти идеи проще, яснее. А на аэродроме я могу провести целый день и ни разу не задуматься об этих штуках.

Ни одна живая душа в аэроклубе не отождествляет меня с чем-то необычным вроде фигурирования в списке иллюминатов сельской Америки. Для них я просто парень лет сорока, которому нравится время от времени прыгать с парашютом, от чего здесь и бровью никто не поведет. Я не вписываюсь в коллектив, но это отличное место, чтобы не вписываться в коллектив. Между прыжками я просто тусуюсь, болтаю с другими парашютистами и оказываюсь как никогда близок к тому, чтобы оказаться частью чего бы то ни было.

Мне нравится водить машину. Я открываю окна, включаю музыку и стараюсь держать ум поодаль от тревожащегося нутра. День обещает быть прекрасным. В апреле редко бывают ясные, теплые дни без сильного ветра. Температура воздуха подбирается к 15 градусам, ветер меньше 5 м/с. Это мой первый прыжок в этом сезоне. Я уже заезжал на аэродром месяцем раньше, чтобы забрать свой парашют после того, как укладчик с лицензией заново уложил мой запасной парашют — эта процедура должна повторяться каждые четыре месяца, — но тогда, в марте, никто и не думал еще взлетать.