Духовное просветление — прескверная штука

Я дал Джолин ее следующее «задание». Оно простое. «В следующий раз, — сказал я ей, — давай поговорим без аналогии пещеры-кинотеатра. Попробуй объяснить мне эти вещи без всяких прикрас». А когда она окажется готова, я позволю ей высказаться, но не для меня. Я попрошу ее объяснить это кому-нибудь другому, кто еще не знаком с идеей. Будучи готовой, она обретет ясное понимание разницы между состояниями сна в пещере, пробужденности в пещере и пре­быванием вне пещеры, и если это все, что она получит за время, проведенное со мной, то, по крайней мере, всю оставшуюся жизнь она будет достаточно осведомленной, чтобы самостоятельно выбирать блюда из духовного меню.

Я спускаюсь вниз, чтобы найти себе что-нибудь на обед. Как обычно, холодильник забит невостребованной едой, которая каким-то образом со временем становится вкуснее. Выбрав рисовое пулао с яблоком и блинчики с масалой, накладываю все это на тарелку и, погрев ее минуту в микроволновке, поливаю грушевым соусом чатни. Короли и принцы не едали лучше.

Ем стоя на кухне. Дом на удивление тих. Всего несколько человек заглянуло, чтобы поздороваться или попросить помощи в разъяснении того или иного вопроса: (Вопрос: «Почему я вечно чувствую себя неудовлетворенным? Почему я не могу быть просто доволен?» Ответ: «Ты не рожден для довольства. Твое недовольство — это двигатель, который ведет тебя, будь благодарен ему». В.: «Что значит видение синей жемчужины во время медитации?» О.: «Это означает видение синей жемчужины во время медитации». В.: «Где сливки?» О.: «На верхней полке за соком»), но в основном в доме необычно тихо. Не думаю, что здесь происходит что-то особенное, просто это один из таких вялых дней. Наверное, все валяются, дрыхнут, читают, сторонятся других.

Вообще-то я не знаю, чем занять себя.

Мне не хочется сидеть за компьютером. Не хочется сидеть перед телевизором. Не хочется читать. Не хочется вздремнуть. Ничего не хочется.

Ладно, тогда буду просто стоять здесь.

В конце концов, меня находит Джули. Она рассказывает, что провела утро в гостиной за просмотром книг и чтением то одной, то другой. Я рад ее видеть, хотя и замечаю, что она выглядит слегка расстроенной. Она спрашивает о продолжении интервью, и я рад этому. Джули уходит за своей сумкой с диктофоном и записями. Вернувшись, она прикрепляет микрофон к моему воротнику, а в моем кармане оказывается включенный диктофон.

— Готовы? — спрашивает она.

— Да, мэм.

— Хорошо, — говорит она, сверяясь с записями и наклоняясь к моему воротнику, чтобы начать.

— Вопрос двенадцатый: Иисус сказал...

— Стоп, — говорю я. Она останавливается.

— Я не делаю этого, я не отвечаю на подобные утверждения. Не отвечаю, потому что не могу. Мы не знаем, что говорил Иисус, почему он это говорил, да и был ли Иисус вообще. Если бы Иисус прямо сейчас вошел в эту кухню и начал говорить, я бы справился. С ним иметь дело я бы смог. Я могу отстоять свою точку зрения по этой теме в разговоре с кем угодно. Вот чего я не могу, так это иметь дело с утверждениями, которые начинаются со слов: «В одной книге говорится, что один ныне покойный сказал...» Понимаешь, о чем я?

Джули кивает.

— Разумно?

— Да, — говорит она, — это совершенно разумно. Удивительно, что я раньше ни от кого не слышала такого.

— В процессе собственного пробуждения быстро осознаешь, что нет никаких внешних авторитетов. Ты все должен проверять сам. Если ты принимаешь сказанное кем-то другим, то только после того, как проверишь сам. Если Иисус, Будда и Лао Цзы что-то поняли, то и ты можешь это понять. Это не вопрос выбора — ты не можешь побывать в чьей-то еще шкуре и принять чьи-то готовые решения. Вопрос тринадцатый?

Она улыбается.

— Вопрос тринадцатый. В прошлый раз мы затронули верования, и вы сказали, что не действуете на уровне верований. Вы имеете в виду, что у вас нет веры или верований?

Вопрос неплох. Я понимаю, где тут у читателей могут возникнуть сомнения, но должен думать о тех, для кого я говорю это на самом деле — о том, что происходит на самом деле. Человеку в моем положении не доводится встречаться с беспристрастными наблюдателями, а сказанное мной на самом деле сказано не обо мне.

— Вопрос не в том, есть ли у меня вера или верования. Истина в том, что вера и верования для меня не проблема. В очень широком смысле я, вероятно, мог бы сказать, что я верю во все подряд — в духов, кровоточащие изваяния, похищение инопланетянами, загадочные увечья скота, круги на полях, пророчества, одержимость демонами, что угодно. Я допускаю все это практически без исключений, потому что так намного веселее, да и причин не допускать нет. Я к тому, что если ты видишь двойственную реальность как сновидение, как делаю я, то нет необходимости быть разборчивым. Где провести черту в сновидении? Все сгодится. От того, как я смотрю на подобные вещи, ничего не зависит, поэтому я просто смотрю на них.

— В общем, вы хотите отделаться танцами с бубном вокруг этого вопроса? — спрашивает она не без веселья.

— Ага, ну, я вроде как надеялся... — отвечаю я с очарованием школьника.