Духовность. Формы, принципы, подходы. Том I

Dulin R., A Crown of Glory. A Biblical View of Aging, New York, 1988.

Fischer K., Reclaiming the Connections. A Contemporary Spirituality, Kansas City (Missouri), 1990.

Fischer K., Winter Grace. Spirituality for the Later Years, New York, 1985.

Groeschel В., Spiritual Passages. The Psychology of Spiritual Development, New York, 1983. Grof C. & Grof S., The Stormy Search for the Self, A Guide to Personal Growth through Transformational Crisis, Los Angeles, 1990.

Hamilton М., Turning Points. Moments of Grace, Steps toward Wholeness, Valley Forge (Pennsylvania), 1997.

Hope М., Towards Evening. Reflections on Aging, Illness, and the Soul’s Union with God, Brewster (Massachusetts), 1997.

Koenig H., Aging and God. Spiritual Pathways to Mental Health in Midlife and Later Years, N ew York, 1994.

Maturity and the Quest for Spiritual Meaning. Symposium on Maturity, Spirituality, and Theological Reconstruction, ed. C. Kao, Lanham (Maryland), 1988.

Moseley R., Becoming a Self Before God. Critical Transformations, Nashville, 1991.

Munger R., Leading from the Heart. Lifetime Reflections on Spiritual Development, Downers Grove (Illinois), 1995.

Shelton C., Adolescent Spirituality, New York, 1989.

Spiritual Emergency. When Personal Transformation Becomes a Crisis, ed. C. Grof & S. Grof, Los Angeles, 1989.

Spiritual Maturity in the Later Years, ed. J. Seeber, New York, 1990.

1.2 Воспитание и образование

Чтобы сориентироваться в сфере духовности воспитания, рассмотрим вкратце некоторые примеры этой духовности.

Духовность выживания. Семейные рассказы полукочевых общин, как они переданы в Книге Бытия, выдержаны в двух основных жанрах: путевого отчета (itinerarium) и родословной (генеалогии)^[180]. Родословные рассказывают о том, как передавалась жизнь от поколения к поколению, вопреки причинявшим ущерб перемещениям. Центральной здесь была забота родителей о том, чтобы дети их могли выжить. Духовность воспитания была духовностью выживания. Так обстояло дело, пока полукочевая жизнь не сменилась на оседлую жизнь земледельцев. Кто послушает притчи, которые передавались главным образом внутри семейных общин^[181], того поразит глубокая забота, которую родители воспитывали в детях, — чтобы те строили дом и не разрушали его ссорами, прелюбодеяниями и ленью. Позднее мы еще вернемся к этой духовности выживания.

Дом учения. В еврейском понимании веры ответственность за воспитание детей возлагалась на родителей: «Каковы обязанности отца по отношению к сыну? Он обязан совершить над ним обрезание, принести искупительную жертву, обучить его Торе, научить ремеслу и женить»^[182]. С середины II века обучение Торе брали на себя местные общины: «Когда ты видишь истребленные в Израиле города, знай, что они не платили учителям начальной и высших школ»^[183]. Еврейское воспитание по своей сути было направлено на то, чтобы из ребенка сделать ученика — того, кто полностью проникся Торой (буквально: «претворился в Тору». — Прим. пер.)^[184]. Все воспитание было направлено на интериоризацию письменной и устной Торы: «В пять лет приступают к изучению Книги, в десять — к изучению Мишны, в тринадцать подчиняются заповедям, в пятнадцать молодой человек приступает к изучению Талмуда, в восемнадцать он должен жениться, а в двадцать он должен присмотреть себе профессию»^[185].

Воспитай атлета для Христа. Начиная с III века до н. э. в эллинистической культуре развилась форма народного развлечения, в которой богатые, чтобы упрочить свой социальный авторитет, полагали, что они обязаны поддерживать индустрию развлечений. Они тратили целые состояния на театры,

в которых устраивались всевозможные игровые зрелища перед неистовыми толпами, битком переполнявшими трибуны. В IV веке н. э. эта культура все еще вполне процветала. В этом контексте Иоанн Златоуст пишет трактат О тщеславии и о воспитании детей^[186]. «Тщеславие» — это пожирающая деньги театральная культура, отчуждающая человека от себя самого, сводящая его к одежде, еде и питью, показным проявлениям, физической культуре и спортивной мании. Этому тщеславию Златоуст противопоставляет такое воспитание, которое делает детей атлетами Христа: «Воспитай атлета для Христа и научи его, даже полностью оставаясь в миру, почитать Бога от самой своей юности»^[187]. Дальше Златоуст конкретизирует это богопочитание, применяя его к прическе и одежде, к семейным отношениям, к религиозному формированию и к молитве, к уличным опасностям, к браку и к житейской ориентации. Суть в том, чтобы душа уподобилась мягкому воску, прекрасному жемчугу, картине или статуе^[188], но, больше всего, — городу и его жителям^[189]. Речь идет о том, что родители должны воспитывать детей для Бога: «Подобно скульпторам, вы должны все свое время посвящать этому искусству и изготавливать для Бога эти чудесные статуи. Убирайте все лишнее и добавляйте то, чего недостает. Наблюдайте за ними каждый день со вниманием»^[190].