Духовные беседы

Хотя я беден теперь и нет у меня энергии, но все-таки я радуюсь каждой встрече с вами. Я вижу много лиц, которые не являются членами монастыря официально, но связаны с нами Духом во единую семью. И когда мне нужно говорить, то я нахожусь в странном положении. На Тайной Вечере Господь сказал ученикам: «Вы уже не рабы Мои, но друзья. И Я сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (см. Ин. 15:15). Так, мне кажется, что я сказал вам все — и писанным, и устным словом, что я слышал от отца моего блаженного Силуана. Но Господь в ту же самую ночь говорит: «Еще многое должен Я вам сказать, но вы не в силах нести сейчас». Получается сочетание достигнутой полноты и, вместе с тем, еще безначального начала! Когда человеку дана молитва к Богу и он плачет всем своим существом, нуждаясь в единении с Богом, то, конечно, Бог — с ним. Но человек может узнать, что с ним Бог, а может и не узнать, живя только свое горе. Так и в нашей жизни здесь: мы можем узнать, что Бог с нами, и в этом смысле уже быть совсем в иной сфере бытия. И теперь от вас, которые составляют монастырь, зависит сделать его местом живого присутствия Бога.

В школах мира сего веками создавалась система постепенного обучения детей, вплоть до последних степеней, когда человек вводится в мировое мышление целиком и принимает уже участие деятельное. Но у нас совсем другой порядок. Помните, я говорил вам об особенном характере монастыря как школы, где люди учатся достигать Бога молитвой?

Вот Силуан — странное, необъяснимое явление: вдруг на мгновение увидел Христа в Его силе извечного Божества! Прежде, чем что-либо пройти, он уже был возведен до последних доступных человеку на земле степеней. Так может быть с каждым из нас. Но может быть и иначе, подобно тому, как обучают Отцы: они постепенно сообщают людям о Боге. Однако Бог не следует этой системе. Он вдруг кому-то открывается целиком, и потом сей человек страдает без конца в этом мире, потому что познал иную сферу бытия — бытия подлинного, несокрушимого. Так, душа моя жаждет говорить вам об этом несокрушимом бытии, и от вас зависит: воспринять или не воспринимать. Но иногда это и не зависит от человека. Так, когда мы оказываемся лицом к Лицу Самого Бога, мы ни о чем не можем спросить: у нас нет никакого вопроса.

В прошлый раз я старался говорить с вами и потом сказал: «Ну, спросите меня о чем-нибудь, чтобы я знал, о чем говорить». И никто меня не спросил. И Господь сказал: «Когда увидите Меня, то вы ни о чем не спросите» (см.: Ин. 16:23). Всякое общение в духе есть уже молитва. Мы на богослужениях читаем веками, из века в век одни и те же тексты.

Но вот, готовясь теперь ко встрече с вами, я спросил одного из самых младших братьев: «А ты что хочешь, чтобы я говорил? О чем говорить?» И он без всяких колебаний сказал: «О послушании!» Что лежит за этим жестом — «о послушании»? — У него мысль такая: рожденный в условиях падения, он имеет кровь, в которой течет грех. И ему хочется изменить и кровь, и дух, который владеет им по рождении — «Во гресех роди мя мати моя», чтобы быть ἑτεροκίνητος (по-русски — «инодвижный») и чтобы в жилах потекла кровь Христа, а не кровь падшего Адама.

Когда мы умом идем к Абсолютному Существу — Богу, то этот путь кажется нам бесконечно длинным. В прошлый раз я сравнил это с Полярной звездою: на каком расстоянии она находится от нас! Сколько веков скорости света! Как мы можем достигнуть сие далекое от нас светило?! И вдруг мы обнаруживаем, что этот невероятно великий путь может быть сокращен. И Господь может встать рядом с нами и сказать: «О, бестолковые и медленные сердцем понять и веровать!» (см.: Лк. 24:25).