Духовные беседы

В грядущем Царстве Христа составным элементом явится неугасимое пламя благодарности Господу Иисусу, спасшему нас Своими страданиями... Наш восторг перед Ним перейдет в вечность. Там Его снисхождение, Его истощание, Его трагическая смерть вдруг станут проявлением беспредельной Божией любви. И в вечности мы будем жить этой любовью Христа. Там мы вечно пребудем в восхищении от созерцания всего „дела“ (см. Ин. 16:4) Христа: воплощение, бегство в Египет, благая весть о спасении, Фавор, Тайная Вечеря, молитва в Гефсимании, жажда на Кресте и умирание. Все сие в неразрывной связи с Его чудесами, беспредельной премудростью Его проповеди — всего, что Он совершил». [62]

Когда я говорил о вечности, некоторые спрашивали: «А что мы будем делать в вечности и какой смысл в вечности?» Тогда у меня вставал вопрос очень остро: «Откуда бытие?» Мы знаем как факт, что Бог есть. Мы можем констатировать, что Бытие есть, что оно подлинно. Мы пребываем в этом Бытии. Но как оно возможно, мы не понимаем и мыслим его как чистый факт. Все, что сейчас было сказано мною, превосходит наш опыт, потому что мы еще должны перейти в эту иную форму жизни, которая за гробом. И тогда мы будем знать, но без возможности сообщить оставшимся, о том, как и что совершается в вечности. Покидая чрево матери и приходя в этот мир, мы воспринимаем мысли, чувства и все прочее от тех, которые были в этой жизни прежде нас, — мы научаемся жить. Так и в вечности. Когда мы умрем, мы попадем в общество существ, которые не знают смерти и для которых ее нет. И как объяснить это другим людям, которые живут на Земле, борясь со всеми болезнями и мучаясь на каждом шагу от угрозы смерти? И остается только это удивление перед тем, что Бытие есть реальность, но откуда оно, мы не можем знать.

Итак, я говорю сейчас об этом в значительной степени потому, что я сам каждую неделю ощущаю убавление во мне жизни. Я смотрю на вас и только в некоторых случаях догадываюсь по лицу, кто это; а в других даже догадаться не могу. Я слепну, глохну и все время постепенно как бы изолируюсь от жизни. Но проходит какой-то срок, и эта постепенность меня пугает. И вот, переживая теперь этот процесс постепенного умирания, я и хочу говорить с вами. Если Бог примет мою душу так, как Он принял миллионы и миллионы других, и я буду в Нем живым существом, то моя связь с вами не прервется и вы будете в моем сердце, содержанием моей молитвы.

У нас уже было так много свидетельств о жизни после гроба. И с Силуаном столько было ярких проявлений того, что он слышит молитвы и видит нас. Многие удивлялись на Святой Горе, как скоро и точно он предвидит даже мысль нашу. Он гораздо строже со мною и «легче» с другими.

Моя мать умерла во время Второй мировой войны, в сороковых годах. Моя сестра Екатерина умирала в шестидесятых годах от рака. И другая моя сестра, Мария, была в госпитале рядом с нею, когда сама Екатерина была в коматозном состоянии от страшной боли. И вдруг Екатерина подымается от подушки и совсем ясно говорит: «Я сейчас видела маму, и она сказала, что она хочет, чтобы все мы умирали верующими». [63] Екатерина не была церковным человеком. Я не знаю, верила она или не верила, но это — факт: она сказала эти слова. И когда кончила, опустилась снова на подушки и была уже мертвая. Значит, общение с умершими возможно. Оно не просто, не легко, но, конечно, действенно.

И сколько было случаев того, что молитва за умерших меняла их состояние посмертное. Мне пришлось как-то раз совершать панихиду на могиле одной румынской дамы, близкой ко двору короля. Это было в Италии, когда я был в гостях у ее семьи. Мы молились о ней, и она была с нами в молитве. Ее могила была рядом с нами. При молитве присутствовала и миссис N. Позднее уже в Англии к миссис N. пришла некая румынская знакомая и сказала: «Я видела эту даму, за которую вы молились. Она пришла торжествующая, радостная, и совсем все переменилось». И назвала день и час нашей молитвы. Подумайте: умершая женщина смогла сообщить о том своей подруге — в тот же час! Так непостижимо связаны все эти узлы. И наша жизнь связана с Силуаном. О, какого нам дал Бог отца!..

Это все так живо. Хотя я сейчас и медленно умираю, но не знаю, когда будет это, но я устал уже жить. И пожалуйста, прошу вас, молитесь, чтобы Господь дал мне кончину мирную, христианскую, безболезненную. И тогда я буду, может быть, еще более связан с вами, чем теперь.

В моей жизни было удивление перед тем, как вечный Бог мог облечься во временную форму бывания: я говорю о воплощении Бога. Как вообще все это возможно? Но это факт, и умалить его никак нельзя. Итак, я прошу вас, молитесь за меня, а я буду молиться за вас, если мне будет дано, потому что спасение — вещь столь великая! Подумайте: если человек-персона пребывает вечно с Богом, — это так велико, что, действительно, мы можем только удивляться премудрости Божией.

И да хранит вас Господь!

Пойте Богу нашему, пойте,
пойте Цареви нашему, пойте!
(Пс. 46:7–8)