Духовные беседы

Читая Евангелие, мы стоим перед загадками, которых никак не можем понять, в которые никак не можем проникнуть. Но наша цель — понять, о чем идет речь... Можно быть простым человеком, без рефлексии на происходящее с нами, и, живя глубоко в Боге, не давать себе настоящего отчета. Я часто встречал на Афоне: монах весь в Боге, Бог с ним, но он живет просто и естественно, потому что эта жизнь для него единственная, естественная жизнь. Когда мы получаем такого порядка откровения от Бога, то мы понимаем слова Евангелия: кто отвергает Христа, будет прощен, но тот, кто отвергает слово Его, будет осужден этим словом (см. Ин. 12:48). Потому что самый великий грех, самое страшное падение — отвергнуть любовь Отца и Творца нашего, «Который так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (см.: Ин. 3:16), дабы в Нем и чрез Него, Христа, соделать каждого из нас возлюбленным сыном Отца Небесного. Все те, кто устремляются к Божественному образу бытия помимо Христа, в сущности не понимают, что влекутся они к тому небытию, из которого вызваны волею Бога. А те, кто всем лицом обратились к плоти мира сего, разлагаются заживо в крушении своих судеб или в гигантских катастрофах мировых войн и в подобном сему.

Когда мы носим в себе, в нашем сознании, эти евангельские слова, то всякую мысль и всякий помысл, которые соответствуют этому состоянию, мы принимаем, и все, что противоречит, мы отвергаем. И так, проникая в духовное познание не только как интуицию, но и как уразумение, мы создаем более прочную почву для того, чтобы строить наше спасение. Перед нами открывается содержание всей космической жизни, и то, что не угодно Богу, мы должны немедленно отвергать. Господь в пустыне был искушен дьяволом. И мы видим, что Господь не остановился ни на одном предложении дьявола, но немедленно отверг их (См.: Мф. 4:1–11). И Он наш Господь, и Учитель, и Бог. Он нам пример (См.: Ин. 13:15). Вот так мы будем строить нашу жизнь, наше спасение. Все, что не соответствует сему Примеру, мы отвергаем, и все, что соответствует, мы принимаем, и это становится нашей жизнью. Если Силуану после того, как явился ему Господь, было дано иметь видение всего человеческого бытия, свойственное Христу, то и нам как ученикам его должно быть нормальным иметь это сознание. Мы сами не можем пережить явление Бога. Это слишком сильно для нас и даже для такого гиганта, как Силуан, — он говорит, что если бы продлилось видение еще один миг, то он бы умер. Эта мысль, которую сегодня хотел высказать перед вами, не усваивается за короткий момент. Если у вас будет желание слушать дальше, то я готов говорить еще и еще о том же: потому что жизнь эта настолько велика, глубока и прекрасна, что ум наш, когда увлечется этим видением святости Бога, сам становится святым.

Прославление старца связано именно с тем, что его ум был вечно в Боге, в Боге святом, и сам он стал святым. И наша задача здесь — «стать святыми». И когда перед нами стоит эта задача, тогда многие мелочи проходят незаметно. Как только теряем мы это видение Бога, так все эти мелочи принимают характер раздражительный, человек начинает отягощаться, отвергать и так далее и в конце концов теряет мысль о Боге. А если удерживать мысль о Боге, то те условия, в которых мы живем, возможны для спасения.

Я тороплюсь теперь, будучи уже немолодым, передать это вам прежде моего ухода... И я молюсь, чтобы Бог дал всем вам (и, конечно, прежде всего тому, кто несет общую жизнь на своих плечах: игумену) — мудрость и силу на усвоение этой жизни. Я хочу сказать вам такое слово: «Никому, никому на земле не дайте снижать христианскую идею! Удержите полноту видения православного!»

Пример старца Силуана для меня обязательный. Вчера я говорил об этом с англичанином, посетившим нашу обитель. И он спросил:

— Не гордость ли это?

Я ему ответил:

— Пример Христа, Который Сам есть Бог, нам говорит о возможности быть носителем полноты Божественной жизни и оставаться смиренным, как смирен сам Бог, давший нам заповедь учиться у Него смирению (См.: Мф. 11:29).

Итак, величие жизни сохраняется в смиренном духе, а не в гордом. Любовь гордая, снисходительная оскорбляет человека. И Господь любит нас не гордой любовью, а любовью, пример которой мы можем видеть в матерях. Мать — рабыня своего ребенка, и всякое служение своему ребенку она совершает без чувства унижения. Этот пример помогает понять, что содержание нашей жизни, как бы оно ни было богато, не должно изменить в нас смиренного духа.