Духовные стихи как жанр фольклора

И что же мы видим здесь с первого взгляда? Даже если отбросить «красивости» или «непонятности» языка, перед нами нечто необычное. И не смотря на то, что начало стиха повествует о евангельских событиях Рождества Христова и избиении младенцев царем Иродом, дальше развивается совсем не евангельский сюжет. Впрочем, по большому счету, и не противоречащий глубинам веры… Так, в различных ирмосах 7 и 8 песен канона (особое молитвословие, присутствующее на всякой утрени) говорится о трех отроках, брошенных в печь огненную и оставшихся невредимыми, все так же прославляющими Господа Бога. И хотя в ирмосе нельзя видеть непосредственного источника стиха, определенное сходство мотивов, общность ассоциаций налицо.

По мнению А. Д. Карнеева6, сюжет стиха восходит к апокрифическим арабским евангельским сказаниям. Возможно… И хотя мы не знаем конкретно: каким именно путем сюжет проник на Русь и, в частности, в этот стих, существовавший в большом количестве вариантов, невольно эта проблема отстает на второй план. На первом же – удивительно яркая иллюстрация к чаяньям народной веры – вознаграждение за жертву, принесенную во имя Христа. В одном из вариантов этого стиха о младенце в печи огненной сказано:

«Во печи трава вырастала,
На траве цветы расцветали
В цветах младенец играет,
На нем риза солнцем воссияет,
Евангельску книгу сам читает,
Небесну силу прославляет…

И подобная неуязвимость для физических мучений, превосходство духовного над физическим свойственны всем текстов духовных стихов.

Лекция вторая. «А и веровал он самому Христу, Царю Небесному и святителю Его, Миколе Чудотворцу»: мысли о православии духовных стихов

Стихи духовные пелись, переписывались или рассказывались людьми православными, осознаваясь ими как произведения духовные, немирские, «божественные». В то же время, по оценкам специалистов в области православия и духовных стихов (и первым в этом ряду по прежнему будет философ Георгий Петрович Федотов с его исследованием «Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам7) православие духовных стихов значительно отличается от православия канонического. И главное отличие, пожалуй, заключается не в искажении фактов веры и догматических категорий (хотя катехизических несоответствий, искажений и ошибок в духовных стихах предостаточно), но в смещении акцентов веры и недопонимания (и непонимания) наиболее непростых и неконкретных понятий. Вера духовных стихов – это вера взрослеющего ребенка, когда еще максимально понятными кажутся только те истины, которые можно «пощупать». Когда явление, человек, Бог могут иметь только один ряд свойств, в которых невозможна бинарность или диалектичность.

О стремлении к конкретизации говорит и сам язык духовных стихов. Например, когда духовный стих «перерабатывает» Евангельское пророчестве о втором пришествии Христа, где сказано, что «звезды спадут с небесе» (Ев. от Марка (13: 25) читается в среду Недели о мытаре и фарисее и Ев. от Матвея (24: 29) читается в Великий Понедельник), стих уточняет «часты звезды спадут на землю». Такие, вроде бы, незначительные изменения-детали как раз и создают зримость образности духовных стихов.

И в размышлениях о грехе народная трактовка тяготеет к конкретности и регламентации. Так, духовные стихи о Страшном Суде часто включают в себя целые списки грехов и разных категорий грешников с перечислением причитающихся им мучений. Чаще других в стихах упоминается грех против дел милосердия, отсутствие покаяния и Богопочитания, а также уставные грехи – несоблюдение поста, непочтение к Христову Воскресению, непосещение храма. В то же время, в духовных стихах никогда нельзя встретить «индивидуального» подхода к грешнику – есть конкретные грехи, которые никогда никому нельзя совершать. Или праведнику – истина «кому много дано, с того много и взыщется» закрыта для духовных стихов, стих (как и житие) просто повествует о человеке, который сделал, что было должно, и тем сподобился святости.

К непонятным и непонятым явлениям православной веры в первую очередь относится понятие Пресвятой Троицы, которое практически не фигурирует в стихах (кроме единичных «книжных» текстов или текстов, где Троица воспринимается как не как триединый Бог, но как имя-эпитет или имя-название «К святой Троице, Богородице»). Думается, что подобное незнание самых основ веры связано с тем, что истины веры познавались «на практике» – традицией, примером, образом жизни и подкреплялись храмовой культурой – богослужением (молитвословиями и проповедью) и иконографией.