Духовные упражнения

Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком (Ин. 10:10).

Сотворенный мир начал увядать, потому что главная особенность греха — он убивает живое. И вот Творец приходит, чтобы насытить состарившийся мир Своей Жизнью.

Воля Божия о человеке заключается в одном-единственном повелении:

БУДЬ!

Господь хочет, чтобы мы были. Он бескорыстно дарит нам возможность быть, потому что это невозможно как хорошо — быть! Он хочет видеть нас живыми. Мы часто поминаем Десять заповедей, но забываем, что самой первой заповедью было плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте… (Быт. 1:28). Смысл этой первобытной заповеди и заключается в одном слове — будь!

Быть — хорошо! И Господь просто хочет, чтобы каждый из нас приобщился этой невероятной полноте и радости бытия. В этом и есть воля Божия о человеке. Живое право тем, что оно живо. Жизнь — самый удивительный дар. Бог щедро и расточительно раздает этот дар всему сотворенному.

Главная заповедь — будь! Все остальные — чтобы защитить живое, и для нас важно, что Десять заповедей даны не отдельному человеку, а народу — здесь подсказка для нас, потому что каждый из нас — не сам по себе, он — часть большого дерева, и мое добро, как и мое зло, благословляет или отравляет жизнь всему всечеловеческому организму.

Человек — особое существо в этом мире. Он — пророк и священник Божий для всего сотворенного космоса, поэтому ему и дано право владеть, а значит, не только заботиться о сотворенном мире, но и отвечать за него перед Богом.

Под угрозой любви

Вот вам сюжет, от которого должно таять сердце: он ухаживает за ней, дарит ей подарки, окутывает знаками внимания; им весело вдвоем; бейсбольный матч, он достал билеты; тысячи зрителей, острый момент, ликование трибун; и тут она видит себя на большом экране — все камеры на них, он опускается на колено и протягивает ей миленькую бархатную коробочку с чудесным перстнем; публика умиленно вздыхает, дамы не в силах сдержать слез.

Какая пошлость! В присутствии посторонних людей шантажировать девушку! А если ей надо подумать? А если она не готова? Но для нее так же невыносимо обидеть этого славного парня, который все так красиво устроил. Зачем все это?

Знойная Клава

О том, что Бог меня любит, мне сообщила знакомая баптистка. Мое православное сердце кипело от негодования:

— Как такое могло прийти в голову? Чему там учат у этих протестантов?

Исходя из своего двухгодичного церковного опыта и консультаций с богословски подкованной старушкой Лаврентьевной, я лично анафематствовал опасное заблужденье. К тому же лицо у этой проповедницы было такое масленое и голос такой приторный. Где-то я уже видел такие лица. Ничего доброго эти сладкие речи не сулят.

В школе я подвергался жестоким преследованиям. К сожалению, не из-за веры. Особенно мне доставалось от одноклассницы, которую я про себя называл «Клава». Силы были неравны. Клава была на голову выше и, думаю, раза в три больше, а я был маленький и, как у нас говорят, дробненький. Приходилось спасаться сложными маневрами или благородным бегством. Она была отчаянно влюблена в меня, и это было очень страшно.

Ужас! Ужас! Ужас! Эти три понятия как нельзя лучше описывают мое состояние, когда я увидел Клаву в пионерском лагере. Охота началась! Целью было «загнать дичь» в угол, глядеть с умилением и плавиться, повторяя:

— Ну, Ди-и-ма-а-а! Я тебя так люблю-ю-ю! Дава-ай дружить!

Да, у меня было трудное детство!

И после такого кошмара я снова слышу, что кто-то меня любит без моего ведома, и это почему-то должно приводить в восторг. Кто-то, кто гораздо больше и сильнее, ставит меня перед фактом: я тебя люблю. Мне это показалось не только фальшивым и наигранным, но и возмутительным: меня снова преследуют своей любовью, хотя я никого ни о чем не просил, и мое мнение никого не интересует.

Правильная Роулинг

На протестантской церкви повесили гигантский плакат: «Бог любит тебя таким, какой ты есть!» Всякий раз, проходя мимо, я чувствовал, как во мне просыпается некто Афанасий Фет. У этого поэта была привычка, проезжая мимо Московского университета, останавливать кучера. Фет открывал окно кареты и торжественно плевал в сторону университетского здания, а потом продолжал поездку в улучшенном настроении. Не знаю его мотивов, но тогда эта надпись на церкви казалась мне самым верхом пошлости и лицемерия.

Претензии к этому лозунгу есть и у атеистов: — Как же! Любит! А Освенцим? А дети Африки? А Чернобыль? Это такая у Бога любовь?

Для меня здесь никогда не было проблемы, и все эти фразы мне тоже кажутся пошлостью. На эту тему написано множество книг, но для меня вся глупость этих претензий становится очевидной, если на место «подсудимого» Бога и Творца поставить, скажем, Джоан Роулинг.