Духовный лик Польши. Католики и католичество

Титул был опротестован ещё Пелагием, который опротестовал Константинопольский Собор, на коем решён был сей титул (не сам святой его присвоил себе). О сем святой Григорий так говорит: «Хотя акты его (Собора того), опротестованные апостольским престолом, не признаны (sede contradicente apostolica, soluta sint)».

На это — вольная воля, даже и обязанность следить за всем, что делается в Церкви. Например, Московский Собор мог бы назвать патриарха «Третьего Рима» (буде там царь сделается господином всей Европы) «вселенским»; конечно, Константинопольский «………….» не признал бы этого титула. Но он лишь старший брат, а не глава, больший по чести, а не [по] власти.

Да и за другими Соборами нужно следить в других вопросах (например, демократизацией и т. д.), и тоже Поместная Церковь может не признавать сего. Но…

Титул сей «contra omnes Ecclesiarum», а не «Ecclesiae» лишь, и даже не «Ecclesiae Romanae» (р. 749).

«И, конечно, (sanctissimus frater serenissimo domino) святейший брат яснейшему господину часто» старается внушать этот вопрос, но пусть «ни ораторство, ни слёзы» не повлияют на него «во вред его душе и вопреки разуму» (р. 749).

А Иоанну внушали-де льстецы.

«Coepiscopus meus solus conetur appellari episco-pus» (ib. и р.771).

То есть, если «вселенский», то уже остальные — в подчинении. Но вот именно сие в папстве теперь, а у святого Иоанна этого не было, конечно.

ИЗ ПИСЕМ К ПАТРИАРХАМ ВОСТОЧНЫМ

Кассация Константинопольского Собора.

«Когда мой предшественник узнал о постановлениях его, то в специальных посланиях по власти святого апостола Петра деяния оного Собора кассировал (directis litteris ex auctoritate sancti Petri apostoli ejusdem synodi acta cassavit)» (p. 774, Liber V, Ep. 43).

Важное место для католиков. Но эту «кассацию» не признал ни Иоанн, ни преемник его Кириак, и так Далее.

И, однако, разделения Церквей не вышло. Следовательно, юридически обязательного характера западных постановлений не признал, просто не обратил внимания: тоже молча «кассировал кассацию». Не знаю, что больше.

А далее он ставит себя наряду с патриархами. Халкидонский Собор присвоил титул «вселенского» Риму, «но никто никогда из предшественников моих не соглашался воспользоваться этим столь мирским (profano — светский, мерзкий, нечистый, грубый, глупый, невежественный, низкий) титулом, потому что очевидно, если один патриарх назовётся вселенским, то этим отнимется имя у прочих патриархов (si unus patriarcha universalis dicitur, patriarcharum nomen caeteris derogatur)».

И себя включает в этот же разряд, ибо говорит далее, что подобная мысль о вселенскости не только да не будет у Константинопольского патриарха, и не только у патриархов вообще, но даже и для христианской мысли пусть будет недопустима. А папа — тоже христианин, следовательно — и для него.

«Но да не будет этого! Да исчезнет из ума (мысли) христианина желание присвоить себе хоть как-нибудь это (имя), а чрез то, как очевидно, уменьшить честь других братьев, в какой бы то ни было степени» (Lib. V, Ер. 43).

Вот прекрасно!

БОЖЬЕ и ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

«Будем же различать то, что сделал Бог, а что — человек (Стремление к вселенскому авторитету); а посему ради ошибки (заблуждения) не будем хранить ненависть к человеку (Запутался Иоанн, но не будем ненавидеть его); и, наоборот, ради человека (Хоть он и патриарх, и святой, но не будем любить из-за любви к нему и уважения к положению ложь) не будем любить заблуждение».

Так и папы. И мы ради их заблуждений да не будем питать ненависть к ним и католичеству, но и, наоборот, ради уважения к личностям, и даже благодеяниям их, и даже святости, всё же не будем признавать их ошибок. Мудрое правило святого римлянина.

Но скажут (как и о. Тышкевич): да, человеческое не следует любить, но власть папы «от Бога» (jure divino); и сам-де святой Григорий вот различает, что от Бога (моя власть) и что от человека (Константинопольские патриархи). Увы! Предшествующие строки вот каковы.

«Их (людей) мы любим, а пороки (грехи — vitia) ненавидим. Человек — творение Божие, а грех — дело человека» и далее — «будем различать», следовательно — личность от её греха. А не «jus divinum» Рима от «гордого греха» заката Константинополя. И далее сам он хвалит святость Иоанна.

Некогда он [Иоанн] казался мне «скромнейшим, для всех — возлюбленным, предавшимся (occupatus) милостыням, молитвам и постам», «сидящим на пепле», «ублажающим смирение», а теперь — вот далее «великий грех» его (Иоанна?).

А теперь «он стремится приписать себе вселенную (universa) и всё то, что связано, как это очевидно, с единой лишь главой — Христом; он (Иоанн) присвоением помпезного титула (величественного) старается члены Сего Христа себе подчинить» (лат.: «ut univers sibi tenet ascribere et omnia, quae soli uni capiti cohaerent, vidilicet — Christo, per elationem pompatici sermonis ejusdem Christi sibi studeat membra subjugare») (p. 775).