Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

А теперь… Что теперь? Собственная студия, куча обязательств, впереди – новый опыт наставника. А, еще разбитое сердце. Так, кажется, говорят в мелодрамах? Ни-фи-га. Сердце – мышечный орган, разбиться не может. Болеть может, да. Но это пройдет.

Он медленно смял в руке снимок. Сминал долго, запоминая это ощущение. Прощаясь – теперь уж просто со снимком девушки в сером платье.

– Ваня? – донеслось из прихожей. Это из школы вернулась мать. – Ты уже собрался? Чаю на дорогу попьешь? Я коврижку купила.

– Обязательно попью, – он встал, чтобы ответить на материнский поцелуй.

– А что это у тебя, Ваня? – Ида Ивановна смотрела на скомканный лист в его ладони.

– Да так. Ничего. Неудачное фото.

* * *

В машине пахло яблоками, Катя дала с собой большой пакет, и аромат спелых плодов наполнил салон. Кроме этого, в багажнике стояли баночки обещанной перетертой с сахаром земляники, кабачок и связка сушеных грибов. Дуня возвращалась в Москву. Остановившись на заправке, чтобы долить в бак бензина, она уже привычно набрала номер телефона. Знала, что абонент будет недоступен, но вдруг произойдет чудо? Не произошло.

Потом так же привычно заглянула в чат. Тоже без результата. Потом инстаграм. А там – железнодорожные пути и мост над ними. Кажется, ничего особенного, но ракурс, но яркое вечернее небо. Дуня могла не читать подпись, она и так знала, что это Ваня. Но все же поймала взглядом: «Привет от Ивана Иваныча».

И больше уже ничего не видела. Всю неделю держалась, у Кати глаза были сухими, хотя, кажется, не найти лучше места для слез, чем плечо подруги – понимающей тебя женщины, а не смогла.

И лишь после этого фото накатило. И полилось. Сил хватило только чтобы отъехать чуть в сторону – не мешать другим машинам. А потом закрыла лицо руками и разрыдалась. Поняла, что он на связи. Со всеми на связи, с кем хочет, кто нужен. Что зря она его ждет. Не нужна ему Дульсинея.

* * *

Он вышел из подъезда и от неожиданности поморщился. На нос упала прохладная капля. А ведь дома в окна светило солнце. Иван задрал голову вверх. Солнце и сейчас светило. И в то же время с неба падали редкие капли – невидимые, но вполне ощутимые.

«Слезы царицы» – так, кажется, называется дождь при солнце. Бабуля, по крайней мере, всегда именно это утверждала.

Иван поправил лямку рюкзака и шагнул под царицыны слезы. Не плачь, царица. Ухожу. Не побеспокою. Не плачь.

Пятнадцатое ЕГО правило: «Уходя – не оборачивайся».

Глава 16

Шестнадцатое ЕЕ правило: «Не удаляй давнюю переписку – она может пригодиться».

За окном, если верить поэтам, началась волшебная пора. Даже центр Москвы, не богатый растительностью, то там, то здесь пестрел последней зеленью, желтизной и багрянцем листьев. На клумбах ярко цвели поздние цветы, которым были не страшны утренние прохлады. К середине сентября осень полностью вступила в свои права. После возвращения Дуни в Москву прошло две недели.

Она не помнила, как прожила их. Все дни слились в один большой непрекращающийся безликий день. В офисе Паша постоянно фонтанировал идеями, убедил все-таки клиента одобрить сочетание голубого с бежевым, шумно радовался заключенному Дуней контракту на оформление бутика женской одежды на Тверской-Ямской. После открытия «госТИНцев» в офис обратилось несколько человек – представителей малого бизнеса с пожеланиями разработать фирменный стиль их организациям.

Дуня смотрела на все происходящее отстраненно, как зритель. Она подписывала все необходимые документы, кивала в такт Пашиным словам, говорила заученными правильными фразами с клиентами и мечтала только об одном: добраться вечером до квартиры и лечь.

Работа стала обязанностью. Никаких оригинальных идей, никаких смелых сочетаний цветов, ничего…

– Бывает, Евдокия Романовна, – успокаивал ее Паша. – Это называется творческий кризис, это с каждым происходит. Но вы не переживайте, у меня столько мыслей интересных – на всех хватит, вы, главное, руководите. У вас это получается. Вот я не умею, а вы так – раз! – и проблема решилась. В общем, я что хотел сказать… не волнуйтесь, я все сделаю, а потом оно придет – вдохновение. Обязательно.

Дуняша послушно кивала головой, вникала в условия контрактов, организовывала работу сотрудников, улаживала конфликты, а Паша… Паша делал проекты: свои и ее.

– Евдокия Романовна, – Оля-блондинка принесла крепкий кофе, – а можно воспользоваться тем фотоаппаратом, который вам Тихий на открытии ресторана подарил? Он все равно в офисе без дела лежит.

Дуня подняла голову от документа:

– Зачем?

Под ее внимательным взглядом девушка слегка смутилась:

– Нет, вы не подумайте чего плохого, не для развлечения, просто Паше пришла в голову мысль украсить тот бежево-голубой интерьер осенними фотографиями. Голубой, бежевый, желтый – классика, – она явно цитировала слова местного гения. – Паша когда-то увлекался фотографией, хотел на выходных поехать в парк и нащелкать кадров, вот. А камера нужна хорошая, но он стесняется спросить.

– И попросил тебя?