Думай, что говоришь

Опять я ничего не понял. Я только чувствовал, что Калитников как-то всё время увиливает, лавирует, крутит, пытается обвести меня вокруг какого-то пустого места… Пустого ли?.. Я задумался. — И вдруг я заметил, что у меня даже голова немного закружилась — так я напрягся. Тогда я сразу бросил это дело, перестал думать о его словах. «Но как же мне быть? — думал я. — Ведь Калитников — единственный гроссмейстер, с которым я случайно оказался знаком (да и то шапочно). Если я у него не допытаюсь, то я ничего так и не узнаю. Где мне ещё искать этих гроссмейстеров?.. Может быть, мне следует сейчас незаметно перевести разговор на что-то другое, а после постараться войти с ним в более приятельские отношения, может быть, дружеские, может быть, напроситься как-нибудь к нему в гости и предложить вместе распить бутылочку, допустим, коньяка (если он пьёт), а там опять исподволь возобновить этот разговор? Да нет, он сразу поймёт, с какой стороны я подъезжаю и зачем. Тогда, конечно, дело будет совсем испорчено… Что же мне делать?..» Потом я подумал так: «Вот, например, гомосексуалисты. — Допустим, кто-то из них подаёт другому знак более или менее условный, означающий, что он хотел бы сблизиться. Но он должен быть уверен, что его сигнал будет правильно понят. Значит, обязательно он прежде должен получать естественные знаки о принадлежности его партнёра к его специфической группе. А тут что получается?.. — Нет, я гомосексуалистов взял только для примера, я вовсе ещё не думаю, что ход пешкой вбок — это слово из их языка. Тем более что тогда пришлось бы расширить смысл этого хода за рамки шахматной партии, а этого-то как раз и не нужно делать, потому что я пытаюсь выяснить чисто шахматное его значение».

И тогда я спросил Калитникова: «Виталий Леонидович, вот вы говорите, что в этом ходе есть нечто женское и потому мужчины, которые это чувствуют, никогда так не ходят. Но позвольте вас спросить в таком случае, что же должен чувствовать мужчина, когда его противник сделал всё-таки такой ход?» — «Что чувствовать?» — «Ну да, и чувствовать, и реагировать — он как-то же должен?» — «Не понимаю… Он просто должен продолжать игру — вот и всё. А что ещё, по-вашему? — Калитников улыбнулся. — Ну, пусть ещё он про себя воскликнет: «Ах, вот оно что! отлично! Я этого ожидал! У меня на этот случай всё предусмотрено!» Пусть он возбуждённо потрёт руки, похлопает себя по бёдрам, по карманам, побренчит спичками, встанет, закурит. Что ещё?»

Я видел, что Калитников уже смеётся надо мной. И всё же я не нашёл другого выхода, как рассказать ему некую выдуманную историю. «Я, собственно, почему вас спрашиваю. Ведь я хотел попросить вашего совета… Год назад я познакомился с этой женщиной… При каких обстоятельствах — не буду говорить. Скажу только, что при сложных… Ну, а потом мне пришлось вступить с нею в переписку (она живёт в Киеве). Писали друг другу что-то вымученное, я уже не мог, и наконец я предложил ей сыграть в шахматы, зная, что она хорошо играет. Это на какое-то время решило проблему. И вдруг, представьте, она делает этот ход. Сначала я подумал, что она ошиблась. Пишу ей. Нет, она отвечает, что так ходят и что если я не знаю, то и нечего играть, — в таком роде. Я совсем не знаю, что думать… Понимаете, мы с ней согласились играть на крупную сумму денег, а у неё позиция сейчас послабей, чем у меня. Что же это должно означать? Может быть, она хочет таким образом прекратить игру, чтобы не остаться в проигрыше? Или, учитывая теперь ваши объяснения, мне следует интерпретировать её ход как завуалированное предложение отдаться мне (вместо проигранной суммы). А? Что вы на это скажете?»

Я смотрел на Калитникова. Тот снова сморщился, похмыкал, посопел и помычал что-то. «Какая позиция?» — спросил он наконец брюзгливо. Я быстро начертил ему. Нет, на этом меня не поймаешь, в шахматах я всё-таки разбираюсь. Я начертил некую относительно спокойную эндшпильную позицию, без ферзей, по одной ладье, белый слон и две пешки у белых, четыре пешки у чёрных. Я играю белыми.

— Это после её хода? — спросил Калитников.

— Нет, это так было. И в таком положении она пошла пешкой f — g.

Калитников с минуту глядел на диаграмму.

— Ну, что же, — усмехнулся он. — Очень правильно поступила ваша партнёрша. Теперь у чёрных уверенный выигрыш: они проводят крайнюю пешку. А так белые, возможно, имели шанс на ничью при изобретательной игре.

Я очень удивился: мне-то казалось, что белые сильнее. Но я поверил Калитникову, ведь диаграмму я нарисовал с ходу, наобум.

— И что же вы, Виталий Леонидович, делали бы теперь на моём месте? — спросил я. — Сдались?

Калитников пожал плечами:

— Разве обо мне речь?.. Я знаю два продолжения, которых не знаете ни вы, ни ваша партнёрша, по-видимому, — иначе она так не пошла бы. Но честно ли будет с моей стороны вам подсказать?

— Постойте, постойте! — возмутился я. — Но ведь я не знал и самого хода, а не только его возможных продолжений! Разве с её стороны честно обеспечить себе выигрыш при помощи хода, о котором я не знал?