Думай как римский император

Забившись в норку, они почувствовали себя в безопасности и перевели дух. Потрясенная полевая мышь поблагодарила свою кузину за гостеприимство, но сказала, что немедленно возвращается в свое скромное сельское жилище. Пусть деревенская пища и скромная, но лучше жить просто, в мире и тишине, чем подвергать себя опасностям большого города. Рискованные привычки городской мыши вряд ли можно назвать хорошими. Они слишком дорого стоят. Как говорит полевая мышь, лучше она будет питаться как крестьянка, чем отправится в пасть голодным собакам. Рассуждая о морали этой басни, Марк вспоминает страх и тревогу, которые постоянно испытывает городская мышь из-за своей алчности[91]. И мне тут же приходит на ум аналогия: возможно, Марк Аврелий видел себя в полевой мыши, а своего брата Луция – в городской.

То, что Марк считал удовольствия, в которых погряз Луций, мелкими и пустыми, не означает, что в его жизни не было радости. Серьезность сочинения «Размышления», которое состоит из полуформальных упражнений, не означает, что Марк был мрачной личностью. Его личная переписка доказывает, что он был добродушным и сердечным человеком, который в молодости занимался разными видами спорта и имел массу увлечений. Марк любил живопись, борьбу, бег, охоту на птиц и кабанов, а в «Жизнеописаниях Августов» говорится еще и о том, что он мастерски играл в различные игры с мячом. Конечно, шли годы, и его ответственность сильно возросла с тех пор, как он посвятил себя государственной службе и изучению стоической философии, которую Марк применял как руководство для своих поступков. Однако мы знаем, что приближенные любили его, поскольку он был обходителен и прост с ними. Его описывают как аскета, но Марк не доходил до крайностей в этом отношении. Он был смиренным, но не пассивным, серьезным и мрачным. Вне всякого сомнения, ему нравилось проводить время в кругу друзей и близких. Наверное, Марк был намного счастливее своего брата Луция. Марк не получал такого же удовольствия от бурных пирушек, какие закатывал Луций, но ему также не были знакомы мучительные последствия таких возлияний. Вместо этого Марк получил более глубинное и надежное счастье, которое стоики называли результатом жития в согласии с мудростью и добродетелью, или, по крайней мере, отсвет этого идеального состояния. И впрямь, он давал четко понять, что его целью было достижение радости сердца и поддержание состояния безмятежной жизнерадостности на протяжении всей жизни. Испытав однажды такое умиротворение, Марк убедил себя, что с этим чувством можно жить постоянно, несмотря на нападки злопыхателей и опасность быть съеденным заживо дикими зверями[92]. Так, Сократ оставался жизнерадостным, находясь в тюрьме и ожидая казни, и даже в тот момент, когда он подносил к своим губам чашу с ядом. По крайней мере, так гласит история. Тем не менее Марк видел это здоровое жизнерадостное отношение у своих любимых наставников-стоиков даже перед лицом тяжелых невзгод. Они внушали юному Марку, что внутреннее спокойствие и счастье являются логичным следствием благочестивой жизни в согласии с принципами самодисциплины и подлинной мудрости. Что еще важнее, Марк мог убедиться, что это был истинный образ жизни, воплощаемый в поступках этих великих людей, даже перед лицом ужасных испытаний. Современный английский язык недостаточно богат, чтобы охватить некоторые нюансы древнегреческой философии, особенно при описании эмоций и ощущений. Слово «удовольствие» употребляется в широком смысле и означает любое положительное ощущение. Однако стоики различали удовольствие (hedone), которое мы получаем от внешних благ, например еды, секса или комплиментов, и глубокое чувство внутренней радости (chara), о котором говорит Марк. Радость стоика осмысленна. Она проистекает из достижения фундаментальной цели в жизни и переживания подлинного морального удовлетворения, по сравнению с которым обычные удовольствия кажутся незначительными. Обычные удовольствия тревожат наш ум, особенно если мы предаемся им без меры. Совсем другое дело – стоическая радость: она связана с внутренним спокойствием, и ею нельзя злоупотребить[93]. Стоики называют ее чистой формой «радости», которую испытывают те, кто проживает поистине великую жизнь и достигает подлинной личной реализации (eudaimonia). Конечно, нам, простым смертным, далеко до этого состояния, но каждый из нас потенциально может узреть эту цель, если мы будем двигаться в правильном направлении.

Следует подчеркнуть еще два важных аспекта стоической радости.

1. Стоики были склонны рассматривать радость не как цель в жизни, которой является мудрость, а как ее побочный эффект. Так, они верили, что если мы будем стремиться к радости как таковой, то можем свернуть не на ту дорогу, особенно если достигать радость мы будем в ущерб мудрости.