Думаю, как все закончить

– Аллегорию, – сказал он. – Сложную метафору. Мы не просто понимаем или признаем значение или валидность посредством опыта. Мы принимаем, отвергаем и различаем через символы. Они так же важны для нашего понимания жизни, нашего понимания существования и того, что имеет ценность, что чего-то стоит, как математика и наука. И я говорю это как ученый. Именно так мы работаем с вещами, так принимаем решения. Видишь ли, когда я о таком рассказываю, то слышу, как оно звучит со стороны – весьма очевидно и банально, – но все это интересно само по себе.

Я снова смотрю на картину. Простое лицо человека. Непримечательное. Длинные ногти, направленные вниз, мокрые, с них почти течет. Вентилятор поскрипывает, поворачиваясь туда-сюда.

Рядом с картиной стоит маленький грязный книжный шкаф. Там полно старых бумаг. Бесчисленные страницы. Рисунки. Я беру один из них. Бумага толстая. И еще один. На всех изображена эта комната. Этот подвал. И на каждом рисунке вместо печи какой-то другой человек. То с короткими волосами, то с длинными. С рогами. С грудью или пенисом или и тем и другим. У всех длинные ногти и застывшее на лице всезнающее выражение.

На каждой картине есть и ребенок. Обычно в углу. Иногда в других местах: на полу, смотрит снизу вверх на большую фигуру. В одном случае ребенок находится в животе женщины. В другом случае у женщины две головы, и одна из голов принадлежит ребенку.

Я слышу шаги наверху. Мягкие, тихие. Мать Джейка? Почему я решила, что это она занимается здесь рисованием? Я слышу еще шаги, более тяжелые.

И другие звуки. Разговор. Два человека. Точно. Откуда они раздаются? Мама и папа Джейка, наверху. Они ссорятся.

«Ссорятся» – может, слишком сильно сказано, однако разговор не сердечный. На повышенных тонах. Что-то не так. Они расстроены. Мне нужно подойти поближе к вентиляционному отверстию. У дальней стены стоит ржавая банка с краской. Я двигаю ее прямо под вентиляционное отверстие. Забираюсь, держась за стену, чтобы не потерять равновесие. Они разговаривают на кухне.

– Он не может продолжать в том же духе.

– Оно того не стоит.

– Он потратил столько времени, чтобы туда попасть, и теперь просто все бросит? Возьмет и вышвырнет? Конечно, я переживаю.

– Ему нужна предсказуемость, что-то устойчивое. Он слишком много времени проводит в одиночестве.

Они говорят о Джейке? Я кладу руку повыше на стену и поднимаюсь на цыпочки.

– Ты все время говорила ему, что он может делать все, что захочет.

– А что я должна была сказать? Нельзя изо дня в день оставаться таким застенчивым, замкнутым… таким…

Что она говорит? Я ничего не могу разобрать.

– Ему нужно выбраться из собственной головы, двигаться дальше.

– Он ушел из лаборатории. Таково было его решение. Ему вообще не следовало идти по этому пути. Дело вот в чем…

Дальше ничего не понятно.

– Да, да. Я знаю, что он умен. Я знаю. Но это не значит, что он должен был пойти по этому пути.

– …Работа, которую он сможет сохранить. Удержаться на ней.

Покинул лабораторию? Так они говорят о Джейке? Что это значит? Джейк все еще работает там. Слова уже не разобрать. Если бы я только могла подняться немного выше, ближе.

Банка с краской опрокидывается, и я врезаюсь в стену. Голоса смолкают. Я замираю.

На секунду мне кажется, что я слышу, как кто-то движется позади. Мне не следовало здесь находиться. Я не должна была подслушивать. Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на лестницу, но там никого нет. Только полки, забитые коробками, и льющийся сверху тусклый свет. Я больше не слышу голосов, совсем не слышу. Здесь тихо. Я одна.

Меня охватывает ужасное чувство клаустрофобии. Что, если кто-нибудь закроет люк, закрывающий лестницу? Я застряну здесь, внизу. Будет темно. Не знаю, как бы я поступила в таком случае. Я встаю, не желая больше об этом думать, и потираю колено, которым ударилась о стену.

На обратном пути замечаю щеколду на люке, который перекрывает путь на лестницу. Пластина ввинчена в стену рядом со ступеньками, но сам запорный механизм находится с нижней стороны. Казалось бы, ему полагается быть сверху, чтобы люк запирался снаружи. Его можно открыть или закрыть двумя способами: толкнуть вверх, если находишься в подвале, или потянуть на себя, если стоишь на лестничной площадке. Но запереть можно только снизу.

* * *

– Официальная причина смерти известна?

– Большая кровопотеря от колотых ран.

– Ужасно.

– Мы думаем, что он несколько часов истекал кровью. Крови было очень много.

– Должно быть, это был настоящий кошмар – наткнуться на него.

– Да, наверное, так оно и было. Жуть. Такое не забывается.

* * *

Когда я возвращаюсь из подвала, в столовой никого нет. Со стола убрали все, кроме моей десертной тарелки.

Я заглядываю на кухню. Грязная посуда сложена стопкой, но не вымыта. Раковина наполнена сероватой водой. Из крана капает вода. Кап-кап.