Думаю, как все закончить

– И все же – школьный уборщик? Вот этого я и не понимаю. Если он хотел побыть один, почему работал там, где его окружают люди? Разве это не было своего рода самоистязанием?

– Да… если вдуматься, так оно и есть.

* * *

Я ползу на четвереньках вдоль того, что мне кажется музыкальным классом. Кровь капает из носа на пол. Я не в классе. Я в узком коридоре, снаружи. Сквозь окна виднеется аудитория. Голова раскалывается, горит огнем. Там много красных стульев и черных пюпитров. Стоят в беспорядке.

Я не могу выбросить из головы родителей Джейка. Как его мама обнимала меня. Она не хотела отпускать меня. Она так плохо выглядела. Она была встревожена, напугана. Не за себя. За нас. Может, она знала. Я думаю, она всегда знала.

У меня в голове миллион мыслей. Я чувствую себя дезориентированной, сбитой с толку. Он спросил, что я о них думаю. Теперь я знаю, что думаю. Дело не в том, что они не были счастливы, а в том, что они застряли. Застряли вдвоем, застряли в том месте. В глубине души каждый из них испытывал неприязнь к другому. В моем присутствии они вели себя наилучшим образом. Но не могли полностью скрыть правду. Что-то их расстроило.

Я думаю о детстве. Воспоминания. Не могу остановиться. Об этих моментах детства я не вспоминала уже много лет или вообще никогда. Я не могу сосредоточиться. Путаю людей. Думаю обо всех сразу.

– Мы просто разговариваем, – сказал Джейк.

– Мы общаемся, – ответила я. – Мы думаем.

Я решила отдохнуть, почесала затылок и нащупала там лысину размером с четвертак. Я выдернула еще больше волос. Они не живые. Все эти видимые клетки уже умерли. Они мертвы, безжизненны – а мы касаемся их, стрижем и укладываем. Мы видим их, трогаем, чистим, ухаживаем за ними, но они мертвы. Мои руки все еще покрыты красным.

И еще сердце. Злюсь на него. Постоянно бьется. Мы запрограммированы на то, чтобы не осознавать биение собственного сердца, так почему же я сейчас его осознаю? Почему биение меня злит? Потому что у меня нет выбора. Когда осознаешь свое сердце, тебе хочется, чтобы оно перестало биться. Нужен перерыв от постоянного ритма, отдых. Нам всем нужен отдых.

Мы постоянно упускаем из виду самое важное. Пока не происходит что-то вроде этого. Тогда самое важное невозможно игнорировать. О чем это говорит?

Мы злимся на ограничения и потребности. Пределы человеческих возможностей и хрупкость. Нельзя быть одному, и точка. Все кажется одновременно эфемерным и громоздким. От одного зависим, другого боимся. Как много требований.

Что такое день? Ночь? Есть благодать в том, чтобы поступать правильно, принимать человеческие решения. У нас всегда есть выбор. Каждый день. У всех нас. На протяжении всей нашей жизни у нас всегда есть выбор. Каждый, кого мы встречаем, должен размышлять над одним и тем же выбором, снова и снова. Мы можем попытаться его игнорировать, но для всех нас существует только один вопрос.

Мы думаем, что конец этого коридора ведет обратно, в один из больших коридоров со шкафчиками. Мы везде побывали. Больше некуда идти. Это все та же старая школа. Та же, что и всегда.

Мы не можем снова подняться наверх. Мы не можем, мы пытались. Мы очень старались. Мы сделали все, что могли. Как долго мы можем страдать?

Мы сидим здесь. Здесь. Мы пребываем здесь, сидя.

Конечно, нам неудобно. Так должно быть. Я знала это. Я это знаю. Я сама себе сказала:

«А теперь я скажу то, что тебя совершенно расстроит: я знаю, как ты выглядишь. Я знаю твои ступни и ладони, твою кожу. Я знаю твою голову, твои волосы и твое сердце.

Тебе не следует грызть ногти».

Я знаю, что не следует. Знаю. Нам очень жаль.

Теперь мы вспомнили. Рисунок. Он все еще у нас в кармане. Рисунок, который подарила нам мама Джейка. Портрет Джейка, сюрприз. Мы повесим его на стену вместе с другими рисунками. Достаем его из кармана и медленно разворачиваем. Мы не хотим смотреть, но должны. На то, чтобы нарисовать его, ушло много времени: часы, дни, годы, минуты, секунды. Лицо там, оно смотрит на нас. Мы все там. Искаженные. Размытые. Фрагментированные. Ясно и безошибочно. Краска на моих руках.

Лицо определенно мое. Мужчина. Он узнаваем, как и все автопортреты. Это я. Джейк.

Ты хороший? Хороший?

Есть благодать в том, чтобы поступать правильно, делать выбор. Разве нет?

ТАНЦУЕМ ВСЮ НОЧЬ НАПРОЛЕТ. БИЛЕТЫ СТОЯТ 10 ДОЛЛАРОВ.

ЧЕГО ЖЕ ТЫ ЖДЕШЬ?