Думают…

— Ну, тогда я просто не знаю, — воскликнула я. Следует добавить, что во время разговора я нервно ерзала на стуле, вертела в руках разные предметы, словно была обвиняемой стороной, а она сидела спокойно, сложив руки на коленях.

— Я не вижу в этом никакой проблемы, — сказала она. — Такие мужчины всегда похожи друг на друга. Многие люди пишут о мужчинах, которые носят носки разного цвета. Своего рода клише, — нахально заключила она.

— Одна деталь сама по себе еще ни о чем не говорит, — раздраженно вымолвила я, — но их комбинация довольно необычна.

Мы некоторое время помолчали.

— Ну, и как вам мой роман? — спросила она с таким видом, будто мы уже решили эту проблему.

— В данных обстоятельствах мне трудно оценить его по достоинству. Ты уже написала продолжение?

Оказалось, что у нее уже есть черновики двух следующих глав. Я сказала, что мне было бы интересно прочесть их. На этом наше собеседование закончилось.

От этого открытия я пребываю в полной растерянности. Целый день не могу думать ни о чем другом. На сегодняшнем семинаре я, по-моему, была совершенно безучастной, но, к счастью, свою работу представлял Саймон Беллами, а ему не нужно подсказывать, как вести дискуссию. Время от времени я поглядывала на Сандру Пикеринг и часто встречалась с непроницаемым взглядом ее карих глаз. В какой-то момент она сказала что-то насчет работы Саймона, и у нее во рту мелькнул металлический штифтик. Как драгоценный камешек на лбу у жабы. В этой девушке есть что-то от рептилии — бесстрастность, неподвижность, немигающий взгляд. Без сомнения, я просто проецирую на нее собственную беспомощность. Предположим, она говорит правду. Два разных писателя вполне могли создать двух совершенно одинаковых героев. Но в таком случае эти герои — шаблонные. Меня злит именно то, что Себастьян и Аластэр — обычные стереотипы, сотканные из одних и тех же клише.

Но Себастьян не мог быть шаблонным героем, поскольку его прототипом был Мартин. Мартин заметил сходство, но не стал возражать — его это даже позабавило. Аналогичная реакция была и у наших друзей. Но, возможно, в процессе превращения реального Мартина в выдуманного Себастьяна я утратила ощущение прочувствованной жизни (как говорил Генри Джеймс) и пошла по проторенной дорожке «характеризации», не сумев подобрать нужных слов, которые помогли бы мне придать индивидуальность знакомым чертам. В результате я пришла к таким же ученическим результатам, как Сандра Пикеринг. Унизительно. Мне даже захотелось перечитать все рецензии на мою книгу, чтобы хоть как-то приободриться и заставить себя поверить в то, что в ней есть хоть толика оригинальности. Почему так легко разрушить нашу веру в собственные силы? Сколько раз Мартин заставал меня с унылой физиономией и красными глазами, поскольку я переставала верить в то, что пишу… Однажды (это было еще до того, как у меня появился компьютер и ксерокс) ему пришлось выходить в сад и вытаскивать целую рукопись из мусорного бака, куда я швырнула ее в порыве отчаяния. Он принес ее обратно, всю в пятнах и грязи, но приятно пахнувшую яблочными и картофельными очистками. Он усадил меня на кухне, налил мне бокал вина и заставил прочитать вслух первые главы. А потом стал уговаривать меня закончить эту книгу. Он оказался прав, ведь книга стала «Смешанными чувствами». Мартин, Мартин, как же мне тебя не хватает!

Пятница, 14 марта. Ездила сегодня в Челтнем покупать подарок Ральфу Мессенджеру. Выбор — дело нелегкое. Они оба так добры ко мне, и мне хотелось отплатить им тем же, но слишком дорогой подарок выглядел бы как взятка, которой я покупала бы их расположение. В конце концов, после долгих колебаний, я выбрала директорскую игрушку — маленькие, но довольно дорогие счеты из неотполированной нержавеюки. Надеюсь, Ральф сочтет, что это остроумно.

Купила также вельветовое платье с вырезом лодочкой. Не хотелось снова надевать те же самые юбку и кофту, которые были на мне на вечеринке у Ричмондов, да и все остальные наряды мне почему-то разонравились. Как всегда, собиралась купить что-нибудь цветное, а купила опять черное. Черный цвет не привлекает излишнего внимания, ко всему подходит и всегда в моде. Я же в конце концов вдова.

13

— На твоем месте я бы отделила историю от рассказа об Алисе и ее семье, — говорит Хелен. — Пространные размышления Алисы о местной политике и архитектуре города порой выглядят неестественно.

— Я понимаю, о чем ты, — говорит Кэрри. — Но что же мне делать?

— Почему бы тебе не ввести всезнающего рассказчика, который обращался бы напрямую к читателю, минуя главных героев?

— Но это же старомодно!

— Можно сдобрить роман намеками на современность. Ты же читала «Любовницу французского лейтенанта»?

— Обожаю эту книгу.

— Или сделай современное обрамление для истории Алисы: например, кто-нибудь роется в семейных бумагах, пытаясь воссоздать историю жизни своей прапрабабушки…

Кэрри замирает с креветкой в руке:

— Отличная идея, Хелен!

— Только не увлекайся. Многое придется переписывать.

— Что переписывать? — интересуется Ральф, входя на кухню.