Думают…

Дом наполняется людьми. Шторы на больших окнах еще не задернуты, и свет из комнаты льется наружу — на дорогу и во двор. Прибывающие гости хорошо видят тех, кто уже в доме: те пьют, жуют и смеются выразительно, но беззвучно, словно на экране телевизора с выключенным звуком. Входная дверь открыта, Ральф у самого входа принимает поздравления и подарки. Мужчины вешают свои пальто в гардеробе, задерживаясь и рассматривая обои с рисунками из «Парижской жизни», а женщины раскладывают свои на двуспальной кровати в комнате для гостей рядом с ванной, где можно поправить прическу и макияж. Раздевшись, гости потягивают красное и белое вино, пиво и безалкогольные напитки, которые Марк Мессенджер в ярко-синей рубашке и черных «докерах» разливает у стола с баром. Затем гости проходят в большую гостиную, а Саймон и Хоуп поочередно бегают на кухню за тарелками с бутербродами. На кухне Кэрри разогревает чиабатту и фокаччью в электрической духовке, одновременно переговариваясь с подругами, которые с завистью разглядывают новую кухню, привезенную из Германии и установленную всего несколько месяцев назад.

В гостиной образуются кружки собеседников, которые постепенно распадаются и образуются снова. Темы бесед разносятся между группками, словно вирусы: бедняга Жан-Доминик Боби; клонированная овечка Долли; многочисленные аварии на автостраде, вызванные туманом в начале недели; победа сборной Италии над сборной Англией на Кубке Уэмбли; ДНК школьного учителя из Чеддара, совпавшая с ДНК его предка — доисторического охотника, чей скелет был найден в пещере; приближающиеся всеобщие выборы.

— Первое мая — хороший знак для лейбористов, — говорит кто-то.

— Нам не нужно знаков, достаточно бюллетеней. Нам грозят повторные выборы. Если в мае лейбористы повторят свой результат, то у них будет перевес в двести пятьдесят голосов.

— Ну, это уже из области фантастики.

— Возможно… но даже если это верно хотя бы наполовину…

В связи с выборами Летиция Гловер пребывает в состоянии раздраженной нерешительности, которое объясняет Хелен так:

— Естественно, я хочу, чтобы тори проиграли — это самое главное. Чтобы добиться этого в Челтнеме, нужно голосовать за либеральных демократов — на прошлых выборах они лихо вышибли стулья из-под тори. Но ведь так неприятно работать на либералов! Лучше уж вовсе не ходить на выборы.

— А в другом избирательном округе вы смогли бы голосовать за лейбористов?

— Ну, наверное… — говорит Летиция, растягивая последнее слово. Видимо, такая перспектива ее тоже не особенно радует.

— При Блэре и Брауне я не ощущаю, что работаю на какую-то партию, — вставляет Реджинальд Гловер.

— Совершенно верно! — говорит Летиция. — Они подрезали крылья будущему лейбористскому правительству, пообещав не повышать подоходный налог.

— Ты что, хочешь платить высокие налоги, Летиция? — спрашивает Ральф, держа в одной руке бутылку красного вина, в другой — бутылку белого.

— Да, если это необходимо для спасения нашего здравоохранения, — резко отвечает она. — Не мешало бы прижать этих зажравшихся частников.

— Билл Гейтс — самый богатый человек в мире, — говорит Ральф, подливая ей вина. — У него двадцать девять миллиардов долларов, и каждый день он делает еще сорок два миллиона.

— По-моему, неприлично одному человеку иметь столько денег, — вставляет Летиция.

— Представьте себе, если бы мы уговорили его переехать в Великобританию и ввели сверхвысокие налоги — он смог бы финансировать все наше здравоохранение! — Ральф подмигивает Хелен и отходит в сторону.

— Что он имеет в виду? — спрашивает Летиция.

— Думаю, он считает высокие налоги сдерживающим фактором развития предприятий, — произносит Реджинальд Гловер, слегка выпячивая нижнюю губу. — Ральф всегда питал слабость к госпоже Тэтчер. Неудивительно. Ведь тэтчеризм — это дарвиновский тип экономики. Выживает сильнейший.

Хелен отходит от Гловеров и присоединяется к маленькой группке студентов Ральфа, говорящих, как это ни странно, о Золя.

— Какой из его романов тебе нравится больше всего? — спрашивает она Джима. Но тут выясняется, что ребята обсуждают футболиста, забившего решающий гол в ворота англичан в среду. К этому ей нечего прибавить, и она отходит поздороваться с Джаспером Ричмондом, который пробирается к бутылкам.

— Привет, — говорит он. — Пойдемте, выпьем еще.

Он провожает ее в большую комнату и доливает вина в их бокалы:

— Рад, что вас тоже пригласили. У Мессенджеров лучшие вечеринки во всей округе.

— Да, в этом они преуспели, — говорит Хелен.

— У них есть деньги и много места. Здесь такое смешение науки и искусства, какого вы нигде больше не найдете. Заслуга Кэрри. Милый дом, не правда ли? — Он обводит рукой воздух.

— Да, замечательный.

— У них есть еще один, в пригороде Стоу.

— Я знаю, я там была.

— Были? — Похоже, он удивлен. — Лихо. Поздравляю!

— С чем?

— Значит, вас уже удочерили… Доступ в коттедж имеют только самые близкие друзья. Они приглашают кого-нибудь время от времени. Кэрри склонна увлекаться, особенно новенькими женщинами.

Он ухмыляется. — Я вовсе не хочу сказать, что она лесбиянка.

— Уже легче, — говорит Хелен.