Думать чувства. Избранное

Нет градации, с кем я придумываю много, а с кем совсем нет

Со всеми и тогда, когда хочу.

Друг сказал, что его тошнит от моих выдумок

Ладно.

Я же не могу ему объяснить, что никто не знает, каким я был до того, как проснулось сознание

Его в той комнате не было

И его дорисовывать я туда не хочу.

Так что оставим всё как есть

Продолжай держаться покрепче за свою пуповину

необъятный же, свободный, безвременный я

опускаюсь

Выныриваю

опускаюсь

И волосы, мышцы, волосы!..

Барный

Стягиваю резинку с волос

Всегда в слоу-мо, не приходится переключать режим

Открытые окна засасывают прядь, выбирают единственную послушную

Сегодня ночью лето и уверенность в себе

Выдыхать через музыку

Что-то непопулярное, но уже есть в айтюнз

Всё чаще хочется, чтобы вдруг, из вихря материализовалась состоящая из излишне наглядной принадлежности к «строго чёрному» (дисней и мои детские травмы) ведьма и сделала так, чтобы изо рта отныне вместо слов вылетали пузыри

Уже вижу: осчастливленный, бегу за ними вслед с выставленным указательным пальцем

Для феерического вскрытия

Смешно… и досадно

Как стать бездомным, чтобы спокойно не оставлять чаевые за каждую надколотую кружку жёлтого не пенящегося пива в баре на углу

Девочки не ждут

Игра окончена

Бывает такая пауза, после искрометной шутки или очень интересной истории, глубокого чувства, которое не нарочно подглядели, выныривающей на секунду из-под больших моих рук, давящих эту голову под воду, наготы

Неуместной, постыдной, заведомо распятой

Эта пауза не оставляет после себя ничего

Как фиолетовая лампа над белыми детскими кроватками с приклеенной бумажкой

Воздух становится пустым

А подушки пропитаны визжащим звуком уничтожения

Звуки

Человек способен архивировать сотни звуков

Кристаллическая степень автоматизации

Вынесете этот факт на первую страницу отчёта о проделанной в этом триместре работе, товарищ

У этого предприятия большое будущее

Брызги высохли на футболке, как и то, что накапало на бумагу между 12 и часом ночи

Краснеющие лица, кричащий по периметру мужчина на фоне наклеенного поверх серой стены майского Лос-Анджелеса, трудности перевода, выдувание с обморочным усилием из себя каждого слова, психующие ноги и маленькое собственное лицо в зеркале в форме вопроса

Всё это только что унёс ночной ветер с прядью волос

Птица совьёт из них гнездо

А я продолжу оберегать своё от разорения хищником

Мы не смотрели друг другу в глаза, но я знаю, как он звучит

Виноватая

Подайте корзинку, что вы так стали на проходе – простите.

Наступил, животное, на белые кроссовки – простите.

Ты ужасный человек, не ужасный, я не умею быть таким категоричным и несовершеннолетним, не знаю, какой – простите.

Потише, голова болит, я тут реальные проблемы решаю – простите.

Ты в этом не участвуешь, боже упаси.

Носишься со своей отличительной…

Скорее, разделительной. Красной.

А что остаётся? Доигрывай.

Друзья гудят одобрительно, но озираются.

Тоже, однако, нервно подтягивают под подмышку свою красную

Или серую.

У кого как.

Мы все разные! Вдолбила.

А когда гул рассеивается на затылке его источников в крадущемся от меня поезде,

какой-то ты с плакатом на уровне груди остаёшься нелепый.

Лозунги вчерашние, анимация говно, и акционизм твой бледный, надо сказать

Яйца давно отодрали, а место осталось вакантным, бездарь ты.

И вроде не собирался сегодня извиняться,

А приходится.

Подставили, революционеры.

Двери бережно закрываешь, новый замок, щёлкает,

Промазанный!

Телефон не пищит, его уже за уши истаскали, такие дурацкие детские привычки.

И мне хорошо. Решение!

А как только приходится: и само просится, и люди настаивают.

Всегда потом, как после катамарана на девятое мая! Сначала с братиком бодро, надрывисто, потом с тёткой (у неё шурупы в суставах) и вот это вот всё: «ага», «а она что», «а вы что»; и напоследок с одноклассницей. Уже зелёный, пот проступил над праздничной поло, и настроение с рваной подташнивающей дырой внутри, которую прикроет только внезапный салют, отражающийся на её мокрой отвисшей идеальной губе.

Никто не виноват,

Но я все равно извинюсь.

За то, что по локоть в ухе, а бумажку с правильным ответом никак не вытяну, все пустые бланки без даты и подписи, и не то, чтобы за мной возмущённая очередь, но всё равно неловко.

За то, что плакать хочется в плечи, которые колются и раздражают слизистую,

А в другие я пока не научилась.

За придавленный палец (ноем до сих пор), когда хотел прокрасться в первом классе на тайную вечеринку в туалете, а тебя не пустили, но опухшая верхняя фаланга была как все.

За то, что часто не то, не вовремя, вырвалось, крикнуло, замкнулось и болит

Болит годами, чокаясь, смеясь, поддерживая, наряжая, танцуя, прощаясь.

Это не ода маленькому человеку.

Простите, если вы так подумали.

Это стих про молчание.

Послушай.

Антропологические реалии и фантазии

«Зануууууда»

Я помню, как мне хотелось сразу губу поджимать, и глаза кололо так

И я ещё сдерживаться не могу

Я не понимал толком даже, что это значило и плохо ли это

Но остальные брезгливо фыркали и ждали, когда я уйду

А я не уходил, стоял и выл