Думер

Впрочем, Ассоль действительно соображала. За этот нелегкий год на криминал она воочию насмотрелась, наверняка представила что-нибудь вроде сцены пыток, где из меня вытягивают ее адрес. Обезопасилась. И если в первые минуты на душе было так себе, то позже стал понимать, что все правильно. На самом деле было бы куда сложнее, если Ассоль за мной увязалась. Пусть магия не развеивается, как говорится.

Солнце уже вовсю взошло над Невой. Из труб хлебзавода обильно шел дым, рядом по крыше разгуливали воркующие голуби. Взял оставленный Ассоль плеер, понажимал на кнопки. Кажется, в далеком детстве я что-то такое застал, еще не совсем осознанно. Тогда мне подсовывали подобные штуковины в качестве игрушек, которые не жалко раздербанить. Включил кассету, и в наушниках заиграла «Сказочная тайга» «Агаты Кристи».

Итак. Надо все прояснить — хотя бы для себя.

Хочу ли я домой? Не без этого. Убедиться, что семья в порядке, что друзья-руферы целы. Разобраться, что же скрывал отец и что с нами такое приключилось.

С другой стороны, наличие дара заставляло взглянуть на жизнь по-новому. Сохранится ли это «нечто» у меня, если я вернусь в свой мир? Это будет сенсация — человек с телекинезом. Так ведь называется умение двигать объектами силой мысли? В то же время этот странный, где-то даже сюрреалистичный Петербург манил. Я могу быть полезен… людям, государству, самому себе. Могу выследить Шрама и его людей. Избавлять мир от им подобных. Не как супергерой, конечно, — тут бы с отсутствием документов, жилья и средств справиться. В общем, в голову нет-нет да приходили мысли, что я будто в Королевстве Кривых Зеркал, из которого не так-то и хочется уходить, если знать, что можно не вернуться обратно.

Что я могу сейчас? Забрать часы, выданные мне отцом, и посетить местную милицию. Еще можно вернуться к дисклокации клана Медведевых и заявиться к ним с приветом. Заодно деньги раздобуду. Ну а что, не бомжевать же теперь? И только сейчас вспомнил, что Шрам забрал мой фитнес-браслет — по сути, единственное свидетельство родного мира. Тем более есть повод к ним вломиться.

С такими мыслями я принялся спускаться с крыши. Отмотал кассету в плеере, включил песню заново — очень уж захотелось переслушать. Через хлебзавод идти не стал — утром в помещениях может быть больше народу, наехать могут, а запах сдобы на голодный желудок с ума сведет. Побродил по крышам, нашел неприметную пожарную лестницу.

Когда спрыгивал с последней ступеньки на асфальт, не сразу заметил ошивавшихся поблизости парней не самого формального вида. Один из них энергично присвистнул, стоило ногам коснуться земли.

Трое. Один худой и высокий, в руках баллончик с надписью «Монтана». Второй здоровый и тоже высокий; щеки такие, словно питается одной только выпечкой с этого хлебзавода. Ну и третий — ниже меня ростом, среднего телосложения. И все трое смотрят очень уж недобро. Еще и место — самая что ни на есть подворотня, просто так не убежишь. Да я и не собирался.

— Слышь, обсос, — заговорил невысокий.

— Сигарет нет, — сходу ответил я.

— Ну ты не вошкайся, — останавливающее сказал здоровяк, поглядывая на мою обувь. Он недобро хрустнул шеей. — На массиве че забыл?

Тут уже ясно, что без драки не обойтись. В общем-то за одно только «обсос» парни нарывались, но использовать свое «нечто» не хотелось — не те масштабы. Как говорится, большая сила — большая ответственность. Зато припугнуть — в самый раз.

Сконцентрировался на силе, постарался прислушаться к своему телу. И, честно говоря, ничего не слышал.

— Сышишь, чувидло? — подал голос третий паренек, тот, что с баллончиком. — Сибиряков не узнал? Ну так мы ща…

Без лишних разговоров я пробил ему прямой в грудь.

…Пробил бы, если бы паренек остался на месте. Он каким-то чудом умудрился уклониться, будто знал об ударе заранее. В грудь тут же прилетел апперкот, тем временем здоровяк пнул в бочину.

И все это меньше, чем за один удар сердца. Упал я быстро — даже не успел еще осознать происходящее. Удары полились один за другим, между ними едва доносились озлобленные выкрики.

— Будет знать, как наших…

— Всех вас…

Сколько я не тужился, силы не появлялись. Дар не активировался, никто не летал, ладони ничего не плавили. Да и некогда им было бы кого-то плавить, мне только и оставалось, что защищать лицо. Впрочем, от твердых носков берцев это едва ли защищало — из носа и губ уже хлестала кровь. Били жестко, яростно.

Нет, не били. Убивали.

Из наушников все еще прерывисто доносилась «Сказочная тайга», куплет про розовый снег и Сатану, собирающего в лесу свежие души. На окраине сознания промелькнула мысль, что еще одну душу он соберет вне всякого леса, но тайга будет довольна.

И тебя она получит. И тебя. Она. Получит. [5]

Удары прекратились. Двое приподняли меня за руки, будто распять хотели. Изо рта потянулась вязкая кровавая слюна. Розовая.

— Розовый снег… — в полубреду усмехнулся я, — даже во сне…