И, в общем-то, ни капли не соврал. Если со своим внезапно открывшемся «нечто» я могу пережить перестрелку, то окружающие… Слишком высокий риск, хоть эти люди мне и не близки. Но Ассоль — как будто даже такой стала.
— Только будь осторожен. Не столь важен дар, как твой род. А у тебя его нет.
Прозвучало как будто даже обидно, хотя и не подкопаешься.
— То есть?
— Ну, если ты безродный, то за тебя едва ли кто-то заступится, случись чего серьезное. Сегодня тебе повезло, но если вдруг решишь напасть на Медведевых… Поверь, они многих одаренных убивали.
— Если честно, я даже не знаю, как эти… силы включать. Кристаллы помогали, а вот чтобы самостоятельно — увы. Так что, видимо, каков род, таков и дар.
— Шутки шутками, а дар из ниоткуда не берется. Тебе бы поговорить со знающими людьми. Вообще-то считается, что в шестнадцать лет происходит Инициация, после которой одаренных учат пользоваться своими силами. А у тебя, выходит, все само. Кем был твой отец?
— Хороший вопрос. Я и сам не прочь это выяснить.
— Артем, он явно должен был быть как-то связан с одаренными.
— Ну, допустим, — вздохнул я. — А вот как бы мне про Ризому узнать?
— Хм-м-м. — Ассоль задумчиво закрутила локон пальцем. — В милицию сходи!
— Эм, это ты пошутила так?
— Неа. Прорывы из Ризомы происходят по всему миру, и во всех цивилизованных местах их встречают сильные одаренные. Как правило из кланов, спецслужб или вроде того. Я слышала, дворянские рода специально готовят бойцов, которых в случае чего выставляют на защиту. Значит, о прорывах Ризомы подобные господа что-то да знают. Но просто так ни один знатный клан тебя не примет. А вот через милицию выйти на имперских одаренных — почему бы и нет? Может ты такой не первый из другого мира.
— Идея разумная, — признал я. — Вот только есть у меня опасения, что это как с бандитами — прибежал спасаться, а оказался на цепи, фигурально выражаясь. С другой стороны, много ли у меня вариантов? Буду пробовать.
Потом мы долго молчали. В голове метались мысли о том, как действовать дальше, куда пойти. Надо ведь еще часы забрать из магазина…
— Луна красивая, — вновь заметила Ассоль. Но когда я повернулся, то заметил ее взгляд на себе, а не на луне.
— Да? — спросил я, поглядев на небо. — Вроде обычная.
— Слушай, — проговорила Ассоль, поправляя волосы. — Может, прозвучит странно. Но я очень много времени… была одна. Это сложно объяснить. Можно тебя обнять?
Вопрос ответа не требовал. Это произошло само собой — мы просто встали, запустившись в объятия друг друга, да так и стояли на крыше. Этого было достаточно: дышать, чувствовать тепло, гладить спину. На миг мелькнула мысль, что сейчас у нас могло бы получиться отличное фото с видом на ночной Петербург, но, увы, в этом мире еще не придумали селфи-камеры, а свободного фотографа на радость нам поблизости не было.
Мелькало много и других мыслей. Я был в шаге от того, чтобы поцеловать ее в губы. Но вот где-то в глубине души понимал — не время и не место. Хотя нет — место-то как раз было идеальным, без вариантов. Можно ли вообще найти место для поцелуя получше?
Это было на меня не очень похоже, и все же я понимал, что для Ассоль сейчас просто нужен уют.
— Возможно, мы больше никогда не увидимся, — сказал я.
— Останемся друг для друга сном.
— Еще как.
— Но привязываться — значит оставить за нами долгую нить…
— …которая будет мешать двигаться дальше, — договорил за нее я первое, что пришло в голову.
— Еще как, — кивнула она.
Мы обнимались еще долго. Ветер обдавал лицо, город пестрил дрожащими огнями. Чем дальше смотришь — тем сильнее дрожат огни, словно марево. Потом мы сидели, держа друг друга за руки, болтали о всякой ерунде. Ассоль меняла кассеты в плеере, мы обсуждали музыку, рассказывали истории из детства, спорили о самом вкусном мороженом и шоколаде. Делали вид, будто у нас впереди бесконечность, выкинули из головы все насущное. И постепенно засыпали.
Из наушников раздавалось:
Город стреляет в ночь дробью огней,
Но ночь сильней. Её власть велика [4]
Где-то на припеве я и уснул, развалившись на крыше. Рядом задремала Ассоль, положив голову мне на грудь.
Когда я проснулся, рядом ее уже не было.
Ассоль рядом не было, зато остался плеер, наушники и подложенная под них записка, которую я сразу же развернул. Написано было наспех карандашом.
Вот же! Я, конечно, понимал, что наши пути расходятся, но никак не думал, что прощание выйдет таким. Вот тебе и чао-какао…