Думер

Сказав это, я попытался открыть глаза. Получилось. А вот тело слушалось хуже.

— Здорова, Тёма! — радостно подошёл ко мне Григорий. — Подрубайся давай!

Его физиономия была не тем, что мне хотелось бы видеть спросонья. Но, как говорится, не в рабстве у медведевских — и то хорошо.

— Где я?

Это было пыльное тусклое помещение, обитое музыкальными плакатами. Неподалеку стояли барабаны, к стене была припёрта электрогитара, в углу — гигантские колонки. Увидел рядом с Григорием княгиню Миронову. И сразу же дернулся, порываясь осмотреть в чем я лежу. Затертая футболка «Металлики» была на месте, а вот от джинсов — «мальвин» мало что осталось. Ниже колен они были как решето, да и выше хватало дыр.

— У меня в каморке! — ответил Григорий. — У нас здесь репа. Будешь сегодня нашим слушателем.

Княгиня Ольга Миронова молча смотрела на меня. Ждёт, когда я что — нибудь вспомню? Ей явно было что сказать, но как — то она не торопилась.

— Спасибо, Гриша, — ответил я, — но я твой роцк в «Молоке» наслушался. Сколько я провалялся? Что вообще со мной было, чёрт возьми?

— А вы не помните? — ухмыльнулась княгиня.

— Ты медведевским по жопе надавал! — сказал Григорий, открывая банку пива. Он не только не протрезвел с момента последней нашей встречи, но и накидался ещё сильнее. — Будешь?

— Ты мне лучше одежду добудь. Хотя бы временно, чтоб по улице идти мог.

— Давно я не видела такой дикий, необузданный дар, — отстранённо сказала княгиня. — Отвратительное расточительство собственных сил.

— Оно меня… вырубило? — с сомнением спросил я.

— Вы изворотили всю улицу, включая большую часть защитных плетений, наложенных на здания. Такое под силу не каждому имперскому стихийнику, а уж мальчишке…

— А толку… — с досадой протянул я. — Их хоть задело? Медведевских?

— Задние машины, — ответила княгиня. — Всмятку. Им досталось нормально, отрицать не буду. Только есть один нюанс. Вы совершили преступление одаренного третьей степени.

— Какое такое преступление? — не скрыл неприятного удивления я. — Я что, один там отбивался?

— Отбивались вы хорошо. Серьезно. В этом смысле было приятно оказаться с вами… по одну сторону. Но наносить умышленный вред зданиям и улицам, уничтожая государственные защитные плетения…

— Ничего умышленного, — мотнул головой я. — Я пытался не дать уйти этим тварям. Они поволокли своих рабов…

— Мы это поняли. И только поэтому не будем выдвигать официальную претензию, хотя стоило бы. Мы ответственны за весь свой район, и восстановление — как и полагается, на нашем клане. Но вы не соврали, и даже умудрились притащить руду. Это ценно.

Миронова говорила высокомерно и напыщенно, но получалось, что их род претензий не имеет, а значит относятся ко мне — точнее отнеслись по факту содеянного — более чем благосклонно.

— Во, — ворвался в помещение Григорий. — Вот эти померь. «Левисы». Наши челноки недавно привезли.

Я принял джинсы и поблагодарил его.

— Хотя с отверстиями от пуль смотрелось бы круче, — добавил Григорий.

— От пуль? — нахмурился я.

— Ну да. Тебе чего, ещё и память отшибло? Ёлки, Тёма, а чего по — твоему моя маман здесь с тобой целый час возилась?

— Во время Прорыва вы, может, не заметили, — сказала Миронова, — но вы получили шесть пулевых ранений. Одно из них — акриевое. Переодевайтесь.

— Может, тогда вы выйдете? — спросил я.

— Я побуду тут, — отрезала Миронова.

— Как пожелаете, — пожал плечами я и принялся переодевать джинсы.

А в мыслях думал… шесть пуль. Шесть, мать его, пуль! Я не то чтобы не помнил момента, когда их словил, я даже не ощущал никакого дискомфорта. Для одаренного это нормально, но и опасно. Ведь…

— Акриевые пули могут убить? — между делом спросил я.

— Как ничто другое, — кивнула княгиня. — И раз уж вы оделись, пройдемте за мной.

Шнурки на берцах пришлось шнуровать наспех, лишь бы не мешали. Переложил из «мальвин» в «левисы» плеер, который мне подарила Ассоль, и оставшиеся пузырьки зелий. Мы вышли из комнаты, оставляя Григория одного наедине с банкой пива. В коридоре было цивильно — судя по всему, находились мы в одном из клановых зданий на Рубинштейна, может даже там, где жил Григорий.

Миронова завела меня в помещение, где стоял проектор, освещавший белый тканевый экран во всю стену. Княгиня щелкнула пальцами, и диафильм заработал.

Звука не было, проектор только показывал пленку. Кадры снимали откуда — то сверху — судя по всему, с вертолета. Это были кадры сегодняшнего Прорыва, последние его минуты. Я не сразу нашёл на них себя — качество было скверным. Но момент, когда я ринулся через перекрёсток догонять выезжающих медведевских, такое не заметить было сложно. Как и моё «нечто», в разы превосходящее по силе все предыдущие. Сверху это выглядело так, словно под асфальтом тянулись какие — то полости или взрывчатки, и я «спровоцировал» обрушения дороги по принципу домино. Или как будто там ползли гигантские змеи. Асфальт проваливался, рвался, переворачивался. Несколько машин действительно смяло, перевернуло или унесло.

— Завалы до сих пор разбирают, — прокомментировала княгиня.

— Откуда видео?