Думер

— «Пятый канал» успел поднять вертолёт. Ну а мы успели вытянуть у них плёнку, и лишь потому, что журналисты поднялись по нашей наводке. Придётся оставить для внутреннего пользования.

— Видимо, я должен сказать, что это очень благородно с вашей стороны…

— Никакого благородства, — отрезала Миронова. — Вы обещали больше доказательств по беспределу Медведевых, и мы будем ждать. Но «Белая стрела» уже задаёт много вопросов. Оставлять вас здесь мы больше не можем, сокрытие преступника, знаете ли…

Не стал уточнять, что за «Белая стрела», мне и самому засиживаться у Мироновых было ни к чему. Сделали они для меня удивительно много… Впрочем, а я для них? Подкинул «дровишек» про медведевский криминал, помогал отбиваться от тварей Прорыва, при воспоминании от которых до сих пор стыла кровь. Кажется, у рода Мироновых было что — то, что можно назвать честью, и ради этого они даже были готовы ходить по лезвию закона. Ничего при этом не нарушая.

Однако разговор с Мироновой получался скомканным, недосказанным, напряжённым. И дело было не во мне. Она провожала меня к выходу и попутно сказала:

— Не знаю, когда и при каких обстоятельствах мы увидимся снова. Но я бы настоятельно рекомендовала вам заняться собой.

— Я вроде и так стройный, — удивленно ответил я.

— Вашим даром. Необузданная сила гораздо опаснее её отсутствия. Удивлена, что вас никто не обучил самым базовым вещам. И не говорите мне о недавней инициации. Теорию никто не отменял.

Она как будто бы не верила словам о том, что никакого рода за мной нет, некому меня обучать. Или считала, что это не оправдание — и была права. Незнание законов не освобождает от ответственности, а неумение пользоваться даром не освобождает от возможности этим даром самого себя и загубить.

На том и попрощались. Я остался предоставлен самому себе, стоя на полутемной улице. Без гроша в кармане, зато полный решимости.

Добрёл до ближайшего таксофона, снял трубку. Убедился, что загадочный Атлас не желает со мной поговорить, хотя чувство слежки не покидало. Как же он говорил? Чтобы связаться, жать много девяток. Так и сделал. После определённого количества девяток гудок в трубке сменился на белый шум, затем шум притих, и до меня донеслись голоса. Много голосов. Они были тихими, едва слышными — некоторые, впрочем, звучали погромче. Голоса принадлежали подросткам. «Кто ещё в эфир вошёл?», — отчётливо расслышал я вопрос среди гама непрерывной болтовни. Кто — то диктовал номер, кто — то смеялся. А вот потом — звуки исчезли, их заменил Атлас:

— Полегчало?

— А должно?

— Понятия не имею. Силу ты выместил. Как, наверное, догадываешься, Медведевы живы и на свободе. А твои попытки их подразнить только…

— Это была необходимая мера, — перебил его я, — чтобы Тамбовские и Мироновы постигли мою значимость и ценность.

— Так себе союзнички, — выпалил Атлас. — Но хорошо, хорошо. Помнишь, что я говорил?

— Вспомню чуть позже. Сперва дай мне возможность просто позвонить, а то жетонов нет.

— Ты только для этого меня искал?

— Ты что — то заливал про доверие, а, Атлас? Вот сейчас оно самое. Всё. Я набираю номер и звоню.

Он не ответил, но звонок не сбросил. Не знаю, благодаря каким хакерским приёмам он мог находить меня и держать связь с таксофонами, но сейчас он точно мог быть полезен. Я достал мятую записку с номером Лены и принялся наматывать диск телефона.

— Алло.

Следователь сняла трубку быстро, словно ждала.

— Лен, это я.

— Псих сдуревший! — заорала она. — Ты где находишься? Ты ранен?

Сперва я напрягся: откуда она всё знает? Но быстро вспомнил, что Лена должна была стрелку наблюдать, причем наблюдать максимально внимательно.

— Только царапины.

— Ты что там устроил? Быстро едь ко мне.

— Приеду, Лен. Позже, но приеду.

— Сейчас приезжай. Я шарлотку запекла.

— Звучит вкусно… Может, ещё котлеты поджаришь?

— Где я тебе фарш возьму! Суп с консервами будет. Но если очень попросишь… — промурлыкала она.

— Уговорила. А теперь скажи, Лен, что там с Медведевыми?

— Что — что! — передразнила она. — Графы поданы в розыск. Ордер на цеха выбили, теперь этим канцелярия займётся. С «Плазой» сложнее…

— С какой «Плазой»?

— Ну «Плаза Палас Холл». То здание здоровое, которое Бистрюков упоминал. Там куча фирм — прокладок, включая другие рода. Юридически оно пока неприкосновенно, туда остатки их братвы и стеклись. Ждут наверняка, когда за них юристы впишутся. И ведь отмажут, заразы.

— Вот оно что.

— Ага. Но это всё потом, не по телефону же. Ты давай приезжай, нам поговорить о многом надо.

— Приеду, приеду. Не прямо сейчас, но приеду. Пока!

Повесил трубку, и только после этого вспомнил, что в ней же Атлас. Взял снова — гудок. Благо Атлас вновь дал о себе знать, и я сказал:

— Ещё один звонок.

— Слушай, я тебе не экстренная служба.

— Надо. Очень надо.

А потом достал из кармана визитку Отто, взятую у него из машины.

— А, поправочка. Ещё два звонка.

Я не видел лица Атласа, но почему — то не сомневался, что в этот момент он закатил глаза.

Глава 41