Думер

Тамбовский барон не бежал с поля боя. Он хоть и опирался на трость, но то и дело активировал дар, причем испускал его из своей рыцарской перчатки. Не знаю о его акрах и возможностях, но в бою Тамбовский был не шибко разборчив: без тени сомнения испускал поток пламени, который не только сжигал монстров, но и опалял стены зданий, задевал машины.

Мироновские одарённые поднимали существ в воздух и замораживали их своим фирменным желтым льдом. Некоторые, напротив, метали в монстров ледяные остроконечные сосульки, и те пронзали их насквозь. У княгини Мироной закончилась патронная лента, и она, отбросив миниган, тоже взялась за магию.

Для себя я успел отметить несколько вариаций монстров. Щупальце — собаки и щупальце — волки — самые простые твари. Они скулят и воют даже в прыжке, но отбросить их с помощью дара не составит труда.

А вот существа крупнее появлялись реже, но то и дело удивляли безумством форм. Вот на нас приземляется некое подобие гигантской божьей коровки, у которой вместо лапок — клешни. Князь Миронов задерживает её в воздухе, после чего опутывает магическими нитями её клешни, отрывает их, и отшвыривает тушу в центр перекрёстка. Вот на нас бежит существо с ногами и головой верблюда, вместо горбов у которого… Как будто на верблюде сидели два человека, и их облили мазутом или смолой. И вот эта общая черная масса с четырьмя руками и двумя полностью гладкими головами и туловищами скачет к нам. Бред, не иначе! Но бред опасный, быстро передвигающийся и смертоносный.

Больше всего доставалось бандитам, у которых не было дара, и никто не торопился их защищать — убежать или уехать могли далеко не все. Монстры действительно жаждали убивать. Не спастись, не убежать, а именно убивать, рвать на части, топтать.

Когда казалось, что появление монстров сходит на нет, со стороны медведевских в нашу сторону полетели… да — а — а, уже знакомые мне снаряды из подствольных гранатометов. Мироновы выставили полупрозрачный щит, что спасло нас, но не спасло развороченный асфальт и некоторые машины. Затем медведевские, уже не стесняясь, открыли огонь из всех орудий — в смысле, по всем нам открыли, и по тамбовским. Стреляли даже с некоторых крыш, но там стрельба прекратилась быстро. Возникло ощущение, что кто — то их быстро остановил или уничтожил. Основной же состав Медведевских экстренно садился по машинам, и трогался. Некоторые при этом стреляли из окон.

— Уроды, — выругался князь Миронов, сдерживая натиск новых монстров. — Выставят теперь, что Прорыв доблестно защищали.

Но если бы на этом было всё… По углам перекрёстка, среди куч трупов, мусора и остовов разорванных машин оставались выжившие рабы. Даже Мироновы «отложили» к себе несколько связанных. И когда машины медведевских начали трогаться, тела рабов поплелись за ними, набирая ход. Словно были привязаны невидимыми нитями.

Это меня взбесило окончательно. Я всё понимал: Медведевы не могут оставить живых свидетелей, но и не будут тратить время на то, чтобы демонстративно перестрелять каждого выстрелом в голову. А вот размазать их по асфальту с помощью дара — не подкопаешься. Ну, понимаете ли, во время Прорыва ударной волной растащило…

Мне не потребовалось и двух секунд, чтобы вдохнуть высыпанную на ладонь соль. В глазах замаячила синева, сердце стало биться сильнее. Я рванул.

Побежал прямо через центр перекрёстка, невзирая на монстров. Тех, что были у меня на пути, отталкивал даром, ну а те, что могли быть за моей спиной… Если честно, просто о них не думал.

Сил было достаточно, чтобы бежать так, что тело моё довольно сильно накланялось вперёд, градусов на сорок. Это была не техника, это было что — то инстинктивное, позволяющее бежать быстрее — ноги могли легко отталкиваться даже из полного приседа. Мне казалось, что я бегу почти как обычно, но каким — то чудом уже опередил любых «ползущих» по асфальту рабов.

Нет, догонять отбывающих медведевских было глупо, во мне горел жест ярости и мести. В голове уже рисовалась картина, как, подобно Человеку — пауку, я цепляюсь за тело одного из рабов, затем прыгаю дальше, ловлю медведевских на каком — нибудь светофоре, где им придется остановиться или хотя бы замедлиться. Но когда я выбежал на Разъезжую улицу и впереди замаячили последние машины бандитов, то в отчаянии просто полыхнул своё «нечто». На этот раз так сильно, как только мог.

Оставшийся целым асфальт пошел волнами, затрещал, разошелся. Из ближайших домов раздался звон бьющихся стекол. Несколько дальних фонарей погнулось, развороченные машины понесло ветром, как бумажные. И задние ряды медведевских автомобилей подбросило, зашвыряло. Авто врезались друг в друга, отлетали в стены домов, переворачивались, сминались.

Тело вдруг стало тяжелым, ватным. Ноги подкосились, в глазах потемнело.

Глава 40

— Да говорю вам, дайте я ему «Сон купца» исполню, ёлки! Под него даже мёртвые оживают!

— Гриша, б***ь! Скоро оклемается и сам проснётся.

— Ну а нахрена тогда вы его ко мне положили? Мы здесь только рок и кипитярим, скоро Четряга и ребята на репу подтянутся.

— Я не сплю.