Дунайский лоцман. Необыкновенные приключения экспедиции Барсака

– Несколько дней назад, господин Флоранс, вы предлагали мне тот же вопрос. Я вам не ответил. Я вам скажу сегодня, что и сам не знаю, какой ответ вам дать.

– Значит, вы не приняли еще никаких решений, господин депутат?

– Никаких. Я раздумываю, я нащупываю почву, взвешиваю все «за» и «против»… – Новое молчание, потом внезапно: – Но почему бы нам не рассмотреть вопрос вместе? Вы человек практичный, полный здравого смысла.

(Спасибо, господин Барсак!) Вы мне дадите совет.

Я кланяюсь.

– К вашим услугам, господин депутат.

– Рассмотрим сначала, – продолжает Барсак, – благоразумно ли продолжать это путешествие, иначе говоря, возможно ли оно?

Я подсказываю:

– Быть может, стоит сначала рассмотреть, полезно ли оно?

– Его польза несомненна со всех точек зрения, – возражает Барсак.

Я удивлен. Однако Барсак продолжает:

– Задача такова: можем ли мы совершить это путешествие? Еще вчера я не поставил бы этот вопрос, так как вчера наш путь не был отмечен никаким серьезным происшествием. Это и ваше мнение, не так ли?

– Конечно.

– Первое, действительно важное происшествие, это неожиданная смена конвоя и его уменьшение до двадцати человек. Могут ли двадцать человек обеспечить нашу безопасность посреди этого негритянского населения, вот вопрос.

– Если его так ставить, – говорю я, – то можно дать только утвердительный ответ. Мне кажется, что двадцать человек вполне достаточно, если мы не столкнемся с враждебностью негров. Другие исследователи совершали более долгие путешествия с меньшим конвоем и даже совсем без конвоя. Но…

– Я знаю, что вы хотите сказать, – перебивает Барсак. –

Вы будете говорить о таинственном незнакомце, который, кажется, не желает видеть нас в этой стране. Я не скрывал своего мнения на этот счет, и все меня одобрили. С тех пор не случилось ничего нового, значит, по-моему, бесполезно к этому возвращаться.

Я спорю.

– Извините, господин депутат, но мне, напротив, кажется, что случилось новое.

– Ба! – говорит удивленный Барсак. – Тогда это новое от меня скрыли. Объяснитесь!

При поставленном в упор вопросе я чувствую, что затрудняюсь. Мои наблюдения казались мне такими значительными, а их следствия я считал так хорошо выведенными, когда сам рассматривал их одно за другим. Но когда мне пришлось говорить о них полным голосом, они показались мне еще более незначительными и спорными, чем когда я писал о них в книжке. Однако раз уж я глупо влез в эту кашу, то мой долг, во всяком случае, высказаться до конца.

И я высказываюсь. Я сообщаю Барсаку мои наблюдения над нашим конвоем и его командиром и в заключение боязливо выражаю предположение, что если эти люди – не настоящие солдаты, то они могут быть на службе у нашего неведомого врага, которого мы до сих пор не считали опасным.

Слушая эти неправдоподобные вещи, Барсак хохочет.

– Это из романа! – восклицает он. – У вас блестящее воображение, господин Флоранс. Оно вам пригодится, когда вы вздумаете писать для сцены. Но я вам советую не доверяться ему в действительной жизни.

– Все-таки… – говорю я, задетый.

– Тут нет «все-таки». Тут факты. Подписанный, приказ прежде всего.

– Он может быть фальшивым.

– Нет, – возражает господин Барсак, – ведь капитан

Марсеней нашел его действительным и повиновался без колебаний.

– Он мог быть украден. ,

– Опять роман! Как, скажите пожалуйста, могли заменить настоящий конвой? При этом предположении надо было иметь наготове отряд, достаточно многочисленный, чтобы, во-первых, уничтожить настоящих солдат вплоть до последнего человека, вы понимаете – вплоть до последнего! – и, во-вторых, чтобы, захватив приказ, заменить настоящих солдат фальшивым отрядом, абсолютно тождественным, и это в то время, когда никто не мог знать ни о составе нового конвоя, ни даже о том, что этот конвой будет послан полковником Сент-Обаном. Никто из людей лейтенанта Лакура не ранен, значит, этому отряду следовало быть очень многочисленным, так как настоящие солдаты не позволили бы истребить себя, не защищаясь. И вы хотите, чтобы присутствие такой значительной шайки не было замечено, чтобы слухи о битве не дошли до нас, тогда как новости в зарослях распространяются от деревни к деревне с быстротой телеграммы. Вот с какими невозможными вещами сталкиваешься, когда даешь волю воображению!

Барсак прав, приказ не украден. Он продолжает:

– Ну, а на чем основано впечатление, которое на вас произвели эти люди и их начальник? И чем эти стрелки,

которых вы видите отсюда, отличаются от всех черных стрелков?

Я смотрю туда и принужден сознаться, что Барсак прав.

Где у меня вчера вечером была голова? Я сам себе внушил все это. Новые негры походят на всех негров.

Барсак сознает свое преимущество. Он продолжает с уверенностью (и бог знает, однако, не слишком ли много у него этой уверенности!):

– Перейдем к сержантам. Что вы находите в них особенного? Они очень грязны, это верно, но не более, чем некоторые сержанты капитана Марсенея. В зарослях нельзя быть слишком требовательным к мундирам, Золотые слова! Я робко отступаю, так как, действительно, поколеблен.

– Все-таки лейтенант Лакур…