Дура

Мари Доминик. Ну и что?

Севинье. А вот что: вы сказали по этому поводу слова, из которых можно сделать вывод, что права мадемуазель!

Мари Доминик (высокомерно). Какие слова?

Севинье. Вы сказали… Морестан, точный текст!

Морестан (читает). Мадам Боревер: «Мои перчатки были все в крови. Новые перчатки. Я их в тот день купила».

Напряженная пауза.

Жозефа. Мы, женщины, всегда слишком много говорим!

Севинье. Согласитесь, мадам, что я вас предостерегал. Слишком много подробностей… Подробности – они-то всегда и выводят на чистую воду.

Мари Доминик (возмущенно). Меня вывели на чистую воду, меня?

Севинье (не отвечая). Вы ходили в гараж. И не взяли там ни перчаток, ни револьвера. Зачем же вы туда, в таком случае, ходили?

Мари Доминик. А вам не приходит в голову мысль, что мы, может быть, говорим о разных перчатках?

Жозефа (с искренним восхищением). Здесь у нее работает отлично! (Дотрагивается до своего лба.)

Мари Доминик. Разве я не могла купить одну пару перчаток во вторник, а другую – в среду?

Севинье. Две минуты тому назад могли. А сейчас уже поздно.

Мари Доминик. Хотела бы знать, почему?

Жозефа (невольно). Я тоже.

Севинье. Потому что две минуты тому назад вы дали нам совершенно другое объяснение. Когда мадемуазель сказала, что видела, как вы их клали в шкаф в среду, вы ответили: «Я их перекладывала». А ведь именно в эту минуту вам надо было сказать: «Это были другие перчатки».

Пауза.

Так. Кое-что мы установили. Не без труда. Но я считаю, что установили.

Мари Доминик. Как вам угодно!

Севинье (неожиданно атакуя). У вас, разумеется, были ключи от всех комнат вашего особняка?

Мари Доминик. Вовсе нет.

Севинье (удивленно). У вас не было ключа от комнаты мадемуазель?

Мари Доминик (очень непринужденно). У моего мужа, возможно, и был, а у меня – нет!

Жозефа (кричит). Постойте!

Мари. Доминик. Мы стоим!

Жозефа. Недели две тому назад, примерно, Марта Эрбо (к Севинье), кухарка, захлопнула свою дверь, а ключ оставила в комнате. Она хотела вызвать слесаря, а мадам сказала: «Не нужно». И открыла дверь, у нее был один общий ключ, он подходил ко всем дверям в доме.

Севинье. Которым можно было с таким же успехом открыть и дверь комнаты мадемуазель, разумеется?

Мари Доминик. Не знаю. Я никогда не пробовала.

Жозефа. Кроме того вечера!

Севинье (Жозефе). Помолчите! (К Мари Доминик.) Мы это сможем легко проверить.

Мари Доминик. Нет. Я его потеряла.

Севинье. А!

Мари Доминик. Уже, наверно, с неделю… или больше!

Жозефа. Я могла бы побиться об заклад.

Севинье. Очень жаль.

Мари Доминик. Мне тоже очень жаль. Но у моего мужа ключ был!

Жозефа (к Севинье, горячо и убежденно). Я же вам клялась, что нет. И в первый же день. Тогда, когда это не имело еще никакого значения.

Севинье (смакуя, к Мари Доминик). Вот еще один раз ее слово против вашего.

Мари Доминик. И верите вы ей?

Севинье (не отвечая). Дело не в этом.

Мари Доминик. В чем именно вы меня обвиняете?

Севинье. Пока ни в чем. Я констатирую, что вы ходили в гараж, но не за перчатками, что вы не сообщили своему мужу об исчезновении револьвера и, кроме того, что вы имели возможность открыть запертую дверь комнаты, где произошло убийство. Все это позволяет мне предположить, что в тот вечер вы оказались на месте преступления раньше своего мужа.

Мари Доминик. Роковое стечение обстоятельств.

Севинье (торжественно). Теперь, мадам, отнеситесь со всей серьезностью к вопросу, который я вам задам. Он имеет для вас решающее значение.

Мари Доминик. Вы говорите со мной как с преступницей. А мне нечего бояться, и я вам отвечу правду.

Севинье (продолжая свою речь). К несчастью, до сих пор вам мешало «стечение обстоятельств». Поэтому еще раз советую вам быть чистосердечной. Записали, Морестан?

Mорестан. О! Я все записываю, господин следователь.

Севинье. Вы вошли в комнату после мужа?

Мари Доминик (сосредоточенно, собравшись). Да.

Севинье. Что вы увидели?

Она хочет говорить.

Пожалуйста, как можно более подробно.

Мари Доминик. Я увидела в глубине комнаты тело Мигеля Остоса и своего мужа, склонившегося с револьвером в руках над обнаженной Жозефой.

Полицейский поднимает голову.

Он метался как загнанный зверь, глаза его блуждали, он был бледен как полотно. Дрожащей рукой он стирал со лба пот, который лился ручьями. Мне стало жаль его…

Севинье (прерывая ее). Прекрасно. Ваши слова полностью совпадают с тем, что вы нам показывали ранее…

Мари Доминик (облегченно и торжествуя). Я говорю правду. Поэтому, совершенно естественно, не рискую сбиться.

Севинье (как бы мимоходом). Ключ был в двери?

Мари Доминик. Да.

Севинье. А свет зажжен?

Мари Доминик (менее уверенно). Да.