Дура LEX

Бывала ли в вашей жизни долгая разлука с близким человеком? Для чего встречаются одноклассники, празднуя двадцатипятилетие, а то и пятьдесят лет со дня окончания школы? Нам интересно встретить знакомых людей спустя много лет, нам интересно побывать в местах, где мы долго не бывали, — родной город, курорт, куда мы ездили в детстве, просто красивое место, которое когда-то проезжали и куда заглянули на несколько минут. Мы всматриваемся в дома — те ли эти дома? Обветшали, стали ниже. Другие, наоборот, обновились и стали выглядеть хуже, потому что иначе почти всегда означает хуже. Расставаясь с людьми, местами и вещами, мы хотим, чтобы они не менялись, чтобы все застыло во времени навсегда. На других мы переносим желание самим застыть навсегда.

Весь следующий день мы с Аликом шатались по Башке. Через много лет Алик рассказывал мне, какой красивый остров Крк и какой живописный городок Башка. Но я этого не помню. Ни Крк, ни Башку. Помню только, что мысленно обозначал место нашей с Людой завтрашней встречи, — немного левее от ее гостиницы, немного правее от моей, на набережной. Я подаю ей знак следовать за мной, поворачиваюсь и иду. Куда иду? Надо найти укромное место. Я прохаживаюсь по набережной, всматриваюсь в улочки, отходящие от нее, — они открыты, все на виду. Но вот я нахожу маленький пустырь за одной из гостиниц. Да, сидеть негде, зато ни души. Пустырь — плохое обрамление для романтической встречи, и ни один японец не выбрал бы пустырь для встречи с возлюбленной. Бурьян, небольшая куча мусора, отсутствие тени. В голову лезли японцы — мастера обставлять любые церемонии. Это плохо, потому что у японцев опасные для евреев традиции — например, бросаться со скалы, если родители влюбленных не одобряют их отношений. Наши родители, кстати, тоже никогда не были в восторге от наших отношений — за это они и поплатятся. Ни ее родители, ни мои не знают, где сейчас их дети. Нет, не нравится мне пустырь, и я ищу другое место.

В Башке полно отдыхающих европейцев, в основном немцев. Мы с Аликом одеты хуже всех, и мне немного обидно за Америку — не сумела она одеть элегантно своих новых сыновей. На всех мужиках красивые цветастые рубашки, и все они выглядят как настоящие иностранцы. А мы опять — как «совки». Правда, моя по-ковбойски простроченная рубашка «Wrangler» очень удобна — на ней два больших нагрудных кармана — один для сигарет, другой для какой-нибудь небольшой нужной вещи.

Я начинаю думать, что Людин автобус может прибыть в любую минуту и встреча может произойти не завтра, а сегодня. Я вглядываюсь в красивых брюнеток, фланирующих по набережной, время от времени сожалея, что та или иная понравившаяся мне девушка не Люда. Такая нецелостность не очень хороший признак. Получается, что вся операция затеяна ради самой операции, а не во имя большой любви. Интересно, а как сейчас Люда воспринимает молодых людей? Легко ли ее вытащить из автобуса на остановке красивому парню из Загреба? Я представляю, какое письмо она мне потом напишет из Загреба, объясняя, почему не приехала на Крк, и меня разбирает смех.

Но в жизни такое бывает — я встречаюсь на башкинском блядоходе с молодой нацисткой и переезжаю к ней в Дюссельдорф, а Люда находит счастье с загребским ветеринаром. Я совсем не исключаю для себя и Люды такого исхода югославской эпопеи, но полностью исключаю его для Алика. Алик точно вернется в маленький городок Лэйк-Гайавата в Нью-Джерси, где его не может не ждать Ляля.

На ужин мы с Аликом ели рагу, выпили немного местного вина. Говорили мало. Меня к вечеру охватила нервная дрожь и стало знобить. Шутить не хотелось. Мы вернулись в гостиницу и легли спать. Заснул я с трудом — перед глазами крутились разные варианты нашей встречи — я вижу Люду в толпе, затем стоп-кадр, следующий кадр — я вижу Люду одну, идущую по набережной, опять стоп-кадр, потом я подхожу к ней сзади и тихонько окликаю ее…

* * *

Мы увидели друг друга одновременно около двух часов дня, как я и предполагал, на набережной. Мы медленно шли с Аликом после завтрака, высматривая Люду в толпе гуляющих. Вдруг я ее увидел и прошептал Алику:

— Смотри, Люда!

— Где, где? — заволновался Алик и тут же ее увидел.

Как мы заранее условились, Алик отошел от меня. Если бы по какой-то причине нас с Людой задержали или арестовали, он смог бы сообщить об этом миру.

Наверное, Люда готовилась к этой встрече не так тщательно, как я, потому что вытянула шею и стала всматриваться — мол, точно ли это я? А кого еще она ожидала увидеть? Я же тренировался пять лет, поэтому никакого удивления не выказал, наоборот — успокоился. Губами я прошептал: «Иди за мной», повернулся и пошел. По пути думал: «Я много раз так шел, но каждый раз это был сон. Какие у меня есть доказательства, что сейчас я не сплю?»