Дурак

Я прислушиваюсь к себе, но ощущений появляется не больше, чем когда я говорил с богом в собственной ванной.

— Пожалуйста! Помоги мне! Неужели ты не хочешь послушать меня? Я пришел сюда не ради себя! Или ради себя, но не только!

Все внутри молчит, мой бог не хочет говорить со мной, звезды на небе остаются неподвижными. Я поднимаюсь на ноги, вступаю в ручей и чувствую, как в ботинки тут же, будто только этого и ждала, проникает вода. Она очень холодная, и я подпрыгиваю на месте от неожиданности (хотя стоит ожидать, что промочишь ноги, если вступаешь в ручей).

— Я очень долго шел к тому, чтобы оказаться здесь! Мне везло и не везло, мне помогали люди, и я не могу подвести своего отца, и всех, кто шел со мной! Ты должен меня выслушать!

Я сам пугаюсь своего «должен», но тут же повторяю:

— Ты должен! Должен поговорить со мной!

Я иду вдоль ручья, и холод в ботинках уже не беспокоит меня, и камни, на которых я постоянно поскальзываюсь тоже. Я кричу в темное, усыпанное звездами небо:

— Я совершил безумство! Я переспал с собственной матерью! Я был неправильным, и сейчас я неправильный! Я нарушил все законы.

Потом я понимаю, что погорячился и поправляюсь:

— То есть, я нарушил главный из них! И я бы сделал это снова! Я хочу ее! Это достаточно неправильно для тебя!

Я чувствую, что даже говорить это тяжело, слова застревают в горле, и я выкрикиваю их так, будто выдираю с мясом. И хотя чувства все еще кажутся мне совершенно естественными, слова, которые выражают их, оказываются очень болезненными.

— Я хочу исправить то, что он сделал! Я хочу любить ее, как он никогда не любил!

Я беру камень и кидаю его в небо. Отлично, Марциан, заряди богу в глаз, это тебе непременно поможет.

— Я ненавижу его за то, что он заставлял ее страдать, но я люблю его, потому что в нем много хорошего, он честный и смелый, он любил меня и свой народ. Он заслуживает жизни!

Безусловно Юстиниан бы аплодировал мне. Выкрикнув последнее слово, я поскальзываюсь на камне и лечу в ручей. Я уже ожидаю, как обдеру себе руки в кровь, и как весь стану мокрый, и будет еще холоднее.

Я готовлюсь стать еще более злым на своего бога, но падение оказывается намного мягче, и никаких камней нет. Хотя даже в самом глубоком месте ручей едва доставал мне до щиколоток, у меня ощущение, будто я падаю в море, оно везде и такое огромное, что не за что ухватиться. Я ухожу все ниже и ниже под воду, которой и не должно существовать. Наверху нет неясного круга луны, и звезд, и силуэтов деревьев. Ничего нет, только захлестывающее меня море, бесконечная гладь воды. Я не могу вдохнуть, но оказывается, что это и не обязательно. Попытавшись выплыть, я наталкиваюсь на тяжесть моря надо мной. Но в то же время я и не тону, легкие не разрывает от недостатка кислорода, не мутится в голове. Вокруг темная вода, ничего сверху, ничего снизу, и справа и слева — тоже ничего.

Я просто существую, как доисторическая рыба.

В какой-то момент уютная вода сменяется холодным воздухом, который бьет мне в легкие так больно, что желание дышать пропадает надолго. И я могу не делать этого, как будто дыхание — совершенно необязательная роскошь. Холодный ветер дует ото всюду, он пронизывает до костей. Я, наверное, стою на чем-то твердом, но оно не имеет ни вида, ни формы. Вверху, надо мной темная бездна и внизу, подо мной такая же. Я стою в середине, которая ничем не выделяется из километров темноты вокруг меня. Я чувствую ужас перед возможностью падать дальше, и в то же время этот ужас приглушен. В мире, где не нужно дышать, не страшно и падать. Я наклоняюсь, чтобы потрогать то, на чем стою, но не ощущаю ничего, даже сопротивления воздуха. Я свободно протягиваю руку вниз, теряю равновесие и, перекувырнувшись в бесконечном ничто, падаю, правда недалеко.

Я запрокидываю голову. Вроде как упав я стал не выше и не ниже, чем был, и определить себя в пространстве мне затруднительно. Я улыбаюсь, закрываю глаза и раскидываю руки:

— Спасибо! Спасибо тебе! Я так благодарен тебе, мой бог! Я все-таки пришел к тебе!

Когда я открываю глаза, передо мной один за другим начинают зажигаться холодные белые огоньки. Маленькие и большие, похожие на сияющие без меры кристаллы, они появляются из ничего, разгораются, но не разгоняют темноты. Мой бог открывает свои глаза.

Звезды вокруг меня перемигиваются, словно подают сигналы, которые я не могу считать. Они такие такие близкие, что, кажется, я могу дотронуться до них.

Я одновременно знаю, что звезды это гигантские горящие шары из газа и пыли, такие далекие, что до них никогда не достать, и в то же время вижу их ужасно близко. Может быть, мой бог не хочет сжигать меня настоящим, пристальным взглядом.

Звезд становится все больше, они заполняют пространство, и в какой-то момент меня оглушает многоголосый хор, каждая звезда говорит своим голосом, и я слышу среди множества незнакомцев свою сестру, своего отца и себя самого, так ясно, будто мы говорим одни.